Максим в стране приключений (Художник Р.Н. Бардина)

Едва не завопил от боли. Проморгался, погляделнет, какой тут сон! Все на месте. И колодец, и ведро, и тот мальчишка, вроде бы игрушечный, а на самом деле живой. Одет он был в рубашку, сплетенную из травинок, опоясан красным прутом тальника. На поясе у него висели очки в ржавой железной оправе. С рубашки, с кончика носа падали капли воды.

— Ты мне помешал, — сказал мальчишка. — Ты помешал мне подглядывать и подслушивать. Ну уж ладно. Не ссориться же нам, раз я все равно тут. Может, ты еще мне пригодишься. Может, я тебе пригожусь.

— Послушай, как тебя…

— Карлик Бульбуль. Ты ведь не глухой! Будем знакомы, Максим!

— Откуда ты знаешь?!.

— Как тебя зовут? Я много чего знаю. Захочу вот — увижу тебя насквозь. Надо будет — погляжу сквозь тебя. Понял?

— Брешешь, — сказал Максим. И даже оглянулся: что такое мог бы увидеть сквозь него карлик? Там, позади, был только высокий забор из толстых почерневших досок. Плотный, без единой щелки. Этим забором был обнесен соседский огород. Огород тетки Тимофеихи.

Карлик рассердился:

— Я брешу? Эх, ты! Ничего не знаешь! Ты думаешь, что поссорился с мальчишкой Топочкой, да?

— Ну, думаю, — сказал Максим.

«Может, мне, это все-таки снится?» — подумал он, но вспомнил, что уже кусал себе палец. Откуда же карлик знает о Топочке?

— Это ж вовсе не Топочка! Это сам Топус Второй, правитель Страны Пузырей! А старуха — тетка Тимофаус. Настоящая ведьма.

Максим подумал и сказал:

— Ну, это еще может быть.

— Не может быть, а точно! Я же их знаю, я тут за ними слежу!

— Пускай. А что это еще за Страна Пузырей?

— Ты даже этого не знаешь? Тю, какой малограмотный!

— Но но, — сказал Максим. — У меня но географии пятерка.

— Э, — сказал карлик. — Мало ли чего там пишут в ваших учебниках! Ты лучше меня послушай.

Он уселся на край колодца и, болтая в воздухе ногами, начал рассказывать свою первую сказку.

ПЕРВАЯ СКАЗКА КАРЛИКА БУЛЬБУЛЯ. ГОРОД УДИВИТЕЛЬНЫХ ЧУДЕС

Не так далеко и не так близко отсюда, на синем озере на трех зеленых островах стоит Город Удивительных Чудес. А называется он так не зря. Потому что живут в этом городе мастера, которые все могут. Могут сшить такие сапоги, что хоть всю жизнь ходи по острым камням — не порвутся и всегда новехонькие, даже чистить не надо. Могут обыкновенную речную воду превратить в камень, наделать из нее кирпичей и построить прозрачный дом. А захотят — и сделают дом разноцветным. Да это что: они умеют заставить радугу окаменеть. Каждую вещь эти люди видят и понимают насквозь, и поэтому вещи их слушаются, оживают в их руках.

— Так это люди или колдуны? — не выдержав, спросил Максим.

Карлик обиделся.

— Во-первых, не мешай! И во-вторых, конечно, люди! Только помогает им Волшебная Искорка.

— А что это за штука?

— Ну откуда же я знаю? Мы этого еще не проходили. Это в седьмом классе будет, а я только в шестой перешел, понятно? Есть Волшебная Искорка у каждого человека, и все! Будешь ты слушать или нет?

— Буду, — сказал Максим.

Много лет назад городом правил злющий-презлющий правитель Топус Первый. Всех жителей он сделал своими рабами. Его придворные ездили на людях верхом, погоняя плеткой и шпорами. Все мастера могли работать только на правителя. То, что они делали, он забирал себе, дарил придворным, а мастерам платил ровно столько, чтобы они не умерли с голоду и могли работать на него дальше. Дворец его был похож на музей, битком набитый разными волшебными вещами.

Чтобы горожане не могли сговориться и восстать, Топус запретил им разговаривать друг с другом даже у себя дома. За любой разговор было одно наказание — смерть. Запрещено было плакать и смеяться, потому что, если плачут, значит, не довольны жизнью, а если смеются, так не над правителем ли смеются? За это на всякий случай полагалась тюрьма. Всем горожанам было приказано никогда не менять выражение лица, ходить по городу, работать и спать с одинаковыми радостными улыбками.

— Вот сволочь! — сказал Максим.

— Еще какая! — сказал карлик.

— И все терпели? Никто не пикнул?

— Сейчас узнаешь.

Жил в то время в городе один поэт. Он был очень беден, но ему было на это наплевать. Когда он оставался голодным, он только затягивал пояс, когда запрещали петь, он принимался свистеть и никого не боялся: ни Топуса, ни Слухачей, ни Шептунов, ни Тайных Стукачей.

Однажды в ясную летнюю ночь он открыл окно своей комнаты на чердаке, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на крыши, которые побелели от лунного света.

Он глядел на Город Удивительных Чудес и думал о его судьбе. И вдруг у него так защипало в глазах, что далее потекли слезы. «Что-то попало в глаз», — подумал он сперва, поднес к лицу ладонь, и на нее вместе со слезой упала мягкая снежинка. Она согрелась, но не растаяла. Она начала светиться в полутьме сначала серебристым лунным светом, потом свет порозовел, стал багряным, и наконец, таинственная снежинка вспыхнула ярко, как капелька расплавленного металла!

— Волшебная Искорка! — прошептал поэт.