Максим и Федор

Я всё удивляюсь многозначительному факту, что в нашей деревне нет магазина. От этого многие мужики на утро умирают или убивают сами себя. Потому что не могут идти далеко.

И на могиле написано: умер от похмелья.

Всё это происходит на фоне того, что тут нет вытрезвителя. Поэтому на улице можно ходить, сколько хочешь.

Получил твоё письмо. Пиши ещё.

Больше писать не о чем.

Очень по тебе соскучился: трижды кланяюсь тебе в ноги до самой мать сырой земли.

До свидания. Фёдор.

Здравствуй, Фёдор.

Не могу писать, похмелье ужасное. Вот поправился, получше.

Здравствуй, дорогой Максим.

Все тут меня полюбили за то, что я городской. Многим мужикам я на память написал своё стихотворение «На смерть друга».

Если ты его не помнишь, я напоминаю:

НА СМЕРТЬ ДРУГА

 Шла машина грузовая.
Эх! Да задавила Николая.

Мужики тут все хорошие, добрые. Читал им твои письма, понравилось. «Ишь, говорят, конечно, оно похмелье… А поправился, так и хорошо ему, Максиму-то!» Но мои письма, говорят, складнее.

Я их тут так научил делать: не идти из Ожогина Волочка обратно домой, а прямо там всё выпивать. Жжём там по ночам костры, я учу их дзен-буддизму, поём песни. А наутро — пожалуйста, магазин!

Больше писать не о чем.

Бью тебе челом прямо в ноги.

До свидания. Фёдор.

Здравствуй, Фёдор!

Мне сейчас тяжело писать, Василий за меня пишет.

Здравствуй, Фёдор.

С интересом читал твои письма — и вспомнилось из Андрея Белого:

«Вчера завернул он в харчевню,
 Свой месячный пропил расчёт;
 А ныне в родную деревню,
Пространствами согнут идёт…»

И дальше:

«Ждёт холод да голод — ужотко!
 Тюрьма да сума впереди.
Свирепая крепкая водка,
Огнём разливайся в груди!»

Но Боже, сейчас-то положение хуже! И, оказывается, везде!

Ведь вся страна — да что страна, нет никакой страны что весь народ начнёт вот-вот вырождаться!

Пьяные слёзы закапали все прямые стези и вот-вот превратятся в болота.

«Приуготовьте пути Господу, сделайте их прямыми!» — как же! «Все в блевотине и всем тяжко, гуди во все колокола никто и головы не поднимет…» — писал классик.

Да не хуже ли? Все в блевотине и всем ХОРОШО, все в умилении и пьяной надежде, радужное искусственное небо развесили над адом.

Ну ладно… До свидания. Василий.

Здравствуй, дорогой Максим.

Получил твоё письмо и Василия. Спасибо, Василий, пиши почаще.

Я живу хорошо. Сделали себе в лесу около Ожогина Волочка землянку. Некоторые мужики из Ожогина Волочка живут в этой землянке с нами хорошо и дружно.

Я написал стихотворение, которое они читают всяким женщинам, когда женщины приходят к нашей землянке. Вот это стихотворение:

НЕЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЕ

Отойди! Взад иди!

Есть второй вариант:

НЕЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЕ

Отойди! В зад иди!

Но второй вариант я никому из мужиков не говорил, а то неудобно.

Больше писать не о чем.

До свидания. Фёдор.

Здравствуй, дорогой Максим.

Как ты напишешь, так и будет; сам давно не знаю, что делать. Вот всё тебе расскажу, как было.

Приходим мы с мужиками утром в магазин, один мужик, Николай (хороший мужик, добрый), говорит: «Тётя Маша! Дай нам десять бутылочек косорыловки».

И вдруг продавщица говорит: «Хватит! Авчарася приходили председатель, говорит: сенокос начался. Не давай им больше ничего! И завозить больше ничего не будут, пока сенокос не кончится».

Николай говорит: «Сенокос — сенокосом, а косорыловку-то дай».

Она ему: «Хватит!»

Николай тогда так оформил свою мысль: «Так лучше бы тебе, стерва, председатель сказал: расстреляй их всех, а то сенокос начался!»

А она ему: «Уйди, Николай, креста на тебе нет!»

Тут все мужики стали меня подталкивать — скажи, мол, ты городской.

И только я собрался высказать ей свои соображения, она говорит: «А городского вашего видеть не могу! Он вас подбил, это вы через него в землянке жить стали!»

Максим! Максим! Мне стало так плохо и стыдно, я даже закрыл лицо руками, вышел из магазина и сел на крыльцо.

Тут все мужики тоже вышли и мы пошли по дороге, куда глаза глядят.

Напиши мне телеграмму, Максим.

Больше писать не о чем.

Трижды бью тебе челом в ноги.

До свидания. Фёдор.

ФЁДОР, ХВАТИТ ТЕБЕ ТАМ ОКОЛАЧИВАТЬСЯ, ПРИЕЗЖАЙ ОБРАТНО! МАКСИМ.

Здравствуй, дорогой Максим.

Я получил твою телеграмму, спасибо.

Знаешь, Максим, я подумал и вижу, что не могу же я взять всех мужиков с собой, потому что поселить всех в нашей комнате мы, наверное, не сможем, не поместимся (а может, как нибудь поместимся?); а вырыть в нашем дворе землянку — там будет холодно зимой.

Поэтому я сейчас приехать ещё не могу, я останусь и буду думать, что делать.

До свидания. Фёдор.

ДНЕВНИК ФЁДОРА

1 марта.

Сегодня у нас 1 марта. Решил кроме записных книжек вести ещё и дневник. Вспрыснули это дело.

2 марта.

Ничего даже не помню, что было. А жалко, хотел всё подробно записывать.

3 марта.