Максим и Федор

Наверное Максим всё-таки такой — хоть и пытался драться с шофёром автобуса так, что тот из злости не открыл дверь даже на следующей остановке, заодно попало и Василию, настаивавшему на диком предположении, что Фёдор догадается ехать следом и стало быть нужно ждать следующего автобуса.

Но кто бы смог так остановить первое же такси; не имея в этом деле никакого опыта? Только Максим. Так Геракл остановил у пропасти колесницу какой-то царевны.

А кто бы смог найти Фёдора, с искусностью подпольщика (проворонил Фёдор своё призвание) захоронившегося, пропавшего в промежутке между автобусной остановкой и домом?

Нет, Максим — это супер.

Часа через два они уже шагали под сводами Витебского вокзала. Плотной группой, держась за плечи и руки друг друга, поминутно оглядываясь и пересчитываясь, они вошли в электричку. Сразу обмякнув, как мешки с картофелем, опустились на скамейку. Говорить не хотелось.

Электричка застрекотала, тронулась, и Фёдор прижался лицом к стеклу, более чем по-детски водя глазами туда и обратно. Все улыбались и тоже смотрели в окно.

— Ну что же, может сухонького по этому поводу? — спросил Пётр.

— Давай, — суть помедлив, сказал Максим. — Можно и сухонького раз такие дела. Не думал я, что выйдет у нас. По везло, здорово повезло.

— Что не выйдет? — осведомился Пётр.

— В Пушкин поехать.

— Почему не выйдет? Странно, что ещё такая канитель получилась.

— Отрясина ты полупелагианская. Много ли у тебя чего выходило?

Достали бутылку сухого, вот только ножа ни у кого не нашлось. Настолько непривычно было пить сухое, что никто, даже Фёдор, не имел особого опыта открывания таких бутылок с пробкой.

— Эй, приятель, у тебя штопора нет? — обратился Василий к человеку, сидящему невдалеке. Тот мотнул головой.

— А ножа какого-нибудь?

Гражданин, чуть помедлив, достал узкий, похожий на шило, нож.

Василий приладился и стал продавливать и терзать проб ку, но никак не получалось.

— Мне выходить на следующей, — сказал гражданин.

— Не ссы, выйдешь, — беззлобно отрыкнулся Максим, насмешливо и мудро хлюпнув носом. Видно было, что он расслабился и пришёл в себя.

Василий заторопился и стал тыкать ножом так, как толкут картошку на пюре. При очередном ударе он промахнулся и всадил нож себе в запястье. Струйка крови ударила в пыльный пол.

— В вену, — печально констатировал Василий.

Сидящие невдалеке граждане всполошились, стали глядеть с отвращением, некоторые пересели.

— Немедленно идите в травмпункт! — вскричал мужик, который дал нож. — Пойдёмте, что вы сидите?

Действительно, электричка стояла на остановке. Стояла и стояла, пока не объявили:

— Товарищи, просим освободить вагоны. Электропоезд дальше не пойдёт.

Когда они вылезли в Пушкине, кровь уже не покрывала платок новыми пятнами.

Небо было сплошь в хмурых тучах, накрапывал дождь.

— Да, не зря ты, Фёдор, ватник взял! — засмеялся Пётр.

— А мы пойдём в парк? — оглядываясь, спросил Фёдор.

— Конечно, — ответил Максим.

Все улыбались.

ПОХМЕЛЬЕ

Пётр раскрыл глаза с таким ощущением, будто открывалась чуть зажившая рана.

— Пойдёшь на работу? — повторил Максим.

— Нет, — ответил Пётр и накинул пальто себе на голову.

Под пальто душно, уютно, пахнет махоркой, что-то кружится. В кулаке, кажется, сидят маленькие существа и проползают туда и обратно. Быстро-быстро ползут, а то и большой кто-то пролезет, со свинью. Странно, отчего так не уравновешенно, что во рту так жжёт и сохнет, а ногам наоборот очень холодно? Оттого, что голова главнее? Или короче? Или…

— Пиво будешь? — спросил Максим.

— Нет.

Человечки проползли в кулак по несколько сразу. Нет, ни на какую работу. Или… И, это он про пиво, буду ли пиво, ну-ка!

Рывком сбросил пальто и сел.

— Я тебе налил, — сказал Максим, — давай, чтоб не маячило.

Утро дымное; но не в том смысле, что накурено, нет. Ранние косые лучи играют на бутылках, как в аквариуме, и всё белое кажется перламутровым, дымным. Ну не прекрасно ли бывает ещё и утро. Перламутра пёрла муть. Не пива, а кофе надо побольше и ходить, удивляться.

Пётр встал, поднял с пола ватник и, не зная, куда положить его, не в силах думать над этим вопросом, бросил.

Взял стакан, поклацал по нему зубами.

В каждый момент случалось очень многое, слишком неуместно отточены сделались чувства. Взявшись за ватник, Пётр начал более гнуть Бог знает как далеко идущую линию поведения — не выдержал, изнемог, бросил. И за пиво взялся так же вложив все свои чаянья со стоном глянул в глубокую муть, поднёс к губам, приник поцелуем.

Пиво казалось очень густым и даже как будто не жидким, сразу устал пить.

— Вон вода в банке, — сказал Максим.

Пётр пошатался туда-сюда, выпил воду.

— Слышь, Максим, мне вроде в военкомат надо; свидетельство мобилизации приписное… Предписательство…

— Вали, вали.

Пётр тотчас же повернулся и вывалил на улицу.

Пройдя метров двести, он остановился и внимательно оглядел небо. Не вышла, видно, жизнь. Поломатая. Всё насмарку. Псу под хвост. Пётр засмеялся — непонятно, почему это с таким удовольствием, этак игриво, да откуда такая мысль сей час?