—Нет, — честно сказал я. — Даже имени его никогда не слышал. — И, устыдившись собственного невежества, поспешно добавил: — Я не так уж долго здесь живу. И у меня, по правде сказать, впервые появилось свободное время для чтения.
—О Хебульрихе Укумбийском уже давно не читают, а рассказывают. Впрочем, не столько у нас, сколько в Уандуке, так что у вас действительно было немного шансов, — великодушно согласился Гюлли Ультеой. — Впрочем, о величайшем деянии Хебульриха Укумбийского дожившие до наших дней уандукские легенды умалчивают. А ведь именно он положил конец явлению, которое вы называете художественной литературой.
—Какой замечательный, душевный человек, — язвительно сказал я. — Надеюсь, памятник ему за это поставили?
—И не один, — без тени иронии согласился библиотекарь. — Не уверен, что именно за это, но, насколько мне известно, в Уандуке в разное время было возведено несколько тысяч статуй, изображающих Хебульриха Укумбийского. Там всегда любили скульптуру и охотно использовали любой повод для создания новых шедевров. Впрочем, они уже давно погребены под невидимыми дюнами времени — и скульпторы, и их работы, и сам Хебульрих. Вообще все.
На этой печальной ноте Гюлли Ультеой надолго умолк, а я полез в карман за сигаретами. Там было пусто. Тогда я извлек сигарету из Щели между Мирами, закурил и только потом изумился: в последнее время этот фокус был мне совершенно недоступен, как и все прочие чудеса. Сэр Махи Аинти предупреждал, что на восстановление сил мне может понадобиться несколько лет; Джуффин со свойственным ему оптимизмом предполагал, что уже через пару дюжин дней все устаканится, но я, честно говоря, был уверен, что шеф заботится скорее о бодрости моего духа, чем об истине, и даже не пытался ничего делать, опасаясь приобрести опыт неудач, вернее, выработать у себя привычку к неудачам. А оно вон как, оказывается. Добывать необходимые вещи из Щели между Мирами совсем непросто, до сих пор подобные трюки давались мне с трудом и далеко не всегда с первой попытки.
«Если уж это получилось, значит и все остальное станет, как раньше. Или уже стало», — думал я. И был неописуемо счастлив. А ведь еще недавно полагал, что мне даже обычная сдержанная радость больше не светит никогда. Поразительно все-таки, насколько плохо я себя знал; не удивлюсь, впрочем, если это до сих пор так.
Призрак наконец встрепенулся и принялся рассказывать дальше:
—После выгодной продажи чангайских снов Хебульрих Укумбийский впервые в жизни разбогател и с удовольствием принялся играть в респектабельность — как он себе ее представлял. Купил дом в Кумоне, столь просторный, что, говорят, слуги, приставленные к разным помещениям, годами не встречались друг с другом, а смотрители левого и правого крыла, прослужив там до глубокой старости, так и не познакомились. Еще рассказывают, что из окон самой дальней комнаты открывался вид на морское побережье, до которого от Кумона дюжина дней пути, но это как раз объясняется просто: Хебульрих, помимо прочих заслуг, был великим мастером иллюзий. Так или иначе, но именно в Малой Белой гостиной этого дома восемь раз в год собирались члены Клуба Странствий, основанного Хебульрихом Укумбийским. В Клуб Странствий могли вступить только самые могущественные колдуны, развлекающиеся исследованием тех самых несуществующих реальностей, о которых я столь неумело и бессвязно пытался вам рассказать. В доме Хебульриха Укумбийского эти выдающиеся люди сообщали друг другу о своих путешествиях, делились наблюдениями, обменивались рекомендациями: какие места непременно следует посетить, а от каких, напротив, держаться подальше. У нас, в Угуланде, столь незаурядные колдуны наверняка объединились бы в могущественный Орден, который со временем подчинил бы себе весь наш Мир и добрую дюжину соседних вселенных впридачу, однако в Уандуке, к счастью, совсем иные нравы и обычаи. У них принято объединяться в поисках развлечений и наслаждений, а заниматься делами всяк предпочитает в одиночку... Так вот, почему, собственно, я вам все это рассказываю. Согласно запискам Хебульриха Укумбийского, именно в его Малой Белой гостиной впервые прозвучал отчет о пустынном мире, населенном всего десятком обитателей, которые без конца повторяют одни и те же бессмысленные действия, не слышат обращенных к ним слов, не чувствуют прикосновений, не поддаются магическому воздействию и, с точки зрения компетентного наблюдателя, не являются ни живыми, ни мертвыми. Тут же возник обычный в таких случаях спор — следует ли считать эту печальную реальность бредовым сном могущественного безумца, или же просто тенью неловкого телодвижения какого-нибудь неумелого демиурга. Так или иначе, но Хебульрих Укумбийский чрезвычайно заинтересовался рассказом и решил увидеть все своими глазами. Как я понимаю, Клуб Странствий был нужен ему, в первую очередь, для того, чтобы получать информацию о самых причудливых реальностях, которые непременно следует посетить, пока они не исчезли без следа, как положено всякому недолговечному наваждению.