Маковое Море

Он глянул на Полетт, которая ответила ему признательной улыбкой. Переглядки вкупе с хитрыми ухмылками не укрылись от внимания боцмана.

— Малум голова ушибить? — подозрительно сощурился он. — Зачем хотеть пацан? Лодочник-модочник корабль не знать. Лучше гони быстро-быстро.

— Хватит болтать, — жестко оборвал его Захарий. — Делай что сказано.

Бросив на Полетт возмущенный взгляд, боцман нехотя согласился:

— Понял. Делать как надо.

— Благодарю, — кивнул Захарий.

Он горделиво вскинул подбородок, когда девушка шепнула ему на ухо:

— Вы невероятно добры, мистер Рейд. Наверное, мне следует точнее объяснить ту сцену…

От улыбки Захария ее качнуло.

— Не надо ничего объяснять, — мягко сказал он.

— Может, тогда просто поговорим… как друзья.

— Я был бы…

Его перебил разнесшийся по трюму голос мистера Дафти:

— Значит, эту рыбешку нынче выудили? — Лоцман таращился на облачение Джоду. — Нет, вы только гляньте, подлец уже запихнул женилку в штаны! Полчаса назад был голый хмыреныш, и нате вам — форменный матрос!

*

— А, вы уже познакомились! — сказал мистер Бернэм, когда Захарий с Полетт выбрались из трюма на солнцепек палубы.

— Да, сэр. — Захарий старался не смотреть на спутницу, которая капором прикрывала пятно на платье, оставленное мокрой повязкой Джоду.

— Превосходно. Однако нам пора. — Мистер Бернэм направился к сходням. — Дафти, Полетт, садитесь в шлюпку. Ноб Киссин, вы тоже.

Услышав это имя, Захарий глянул через плечо и увидел, что приказчик загнал боцмана Али в угол и о чем-то выспрашивает: его взгляды украдкой не оставляли сомнений в предмете разговора. Однако раздражение от этой сцены не затмило удовольствия вновь пожать руку Полетт.

— Надеюсь, мы скоро увидимся, мисс Ламбер, — тихо сказал Захарий, выпуская ее пальцы.

— Я тоже, мистер Рейд, — потупилась барышня. — Буду очень рада.

Сохраняя в памяти черты девушки, ее голос и лиственный запах волос, Захарий оставался на палубе, пока шлюпка не скрылась из виду. Лишь потом он вспомнил о приказчике и обратился к боцману Али:

— Чего хотел от тебя… этот, как его… Пандер?

Боцман презрительно сплюнул за леер:

— Дурак-мурак. Спрашивать всякий глупость.

— Например?

— Зикри-малум любить молоко? Любить масло? Он воровать масло?

— Чего?

Может, это инспектор? Вынюхивает, не слямзил ли кто провиант… Иначе на кой ему знать про масло?

— На черта ему это?

Боцман постучал себя по голове:

— Шибко наглый.

— А ты что сказал?

— Говорю, как Зикри-малум молоко пить? Где на море корова взять?

— Больше ничего не спрашивал?

Али покачал головой:

— Еще спросить — малум цвет менять?

— Как это? — Захарий сжал кулаки. — Что за чушь?

— Он говорить, Зикри-малум иногда синий, нет?

— А ты что?

— Я отвечать, как малум синий быть? Он саиб. Розовый быть, красный быть, синий нет.

— Что это за вопросы? Чего ему надо?

— Пустяки. Шибко глупый.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Захарий. — Может, не такой уж он и дурак.

*

Дити не зря опасалась, что на фабрику муж больше не вернется. После припадка Хукам Сингх так ослаб, что не смог отстоять свою трубку и шкатулку, когда она их забрала. Однако после этого ему стало хуже: он не ел, не спал, но так часто ходил под себя, что лежак его вынесли на улицу. В полузабытьи он что-то несвязно бормотал, испепеляя жену злобными взглядами; Дити не сомневалась — если б достало сил, он бы ее убил.

Через неделю наступил Холи, но праздник не принес в ее дом ни разноцветья, ни веселья — она боялась отлучиться от мужа, лепечущего в бреду. У Чандан Сингха пили бханг^[33] и славили приход весны. Дити послала к ним дочку, пусть хоть она порадуется, но Кабутри тоже было не до веселья — часу не прошло, как она вернулась.

Чтобы не падать духом и облегчить страдания мужа, Дити пыталась найти лечение. Сначала был призван оджху, изгоняющий злых духов, но его визит действия не возымел, и тогда она обратилась к хакиму, знатоку юнани — медицины, и ваиду, практиковавшему аюрведу. Несчетно умяв лепешек, лекари долго сидели у постели больного — щупали его исхудавшие запястья и ахали над его мертвенной бледностью, а затем прописали дорогие лекарства из золоченой фольги и костной стружки, для покупки которых Дити продала свои ножные браслеты и носовые кольца. Когда снадобья не помогли, ведуны по секрету сообщили, что Хукам Сингх не жилец на белом свете, а потому лучше дать ему зелья, по которому истосковалась его плоть. Дити твердо решила не возвращать мужу трубку, однако смягчилась до того, что ежедневно давала ему пожевать немного акбари. Малые дозы опия не прибавили больному сил, но облегчили его страданья, и Дити радовалась, видя, как он соскальзывает в иной мир, где нет боли, а жизнь ярче, праздник нескончаем и каждый день наступает весна. Если это способ оттянуть вдовство, она им не побрезгует.