Макинтош - Избранные работы

"Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа: ибо, когда я немощен, тогда я силён. Вначале Павел стремился избавиться от жала в плоти своей, каким бы оно ни было. Он трижды молил Господа о том, чтобы Он удалил это жало от него. Но жало в плоти лучше, чем гордыня в сердце. Ведь гораздо лучше страдать, чем превозноситься, гораздо лучше чувствовать в своём горе сострадание Христово, чем силу Его десницы, вызволяющей нас из беды.

V

Чрезвычайно трогательны эти два проявления скорби нашего Господа на Его пути к гробу Своего друга. Первый порыв скорби был вызван видом плачущих, убитых горем людей вокруг Него. "Иисус, когда увидел её плачущую и пришедших с нею Иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился".

Насколько ценна эта мысль для разбитого, изнывающего от горя сердца! Вид людских слез вызвал скорбь любящего, сострадающего сердца Сына Бога. Пусть все скорбящие помнят об этом. Иисус не упрекал Марию за её рыдания. Он же поддерживал её в горе. Он не говорил ей, что она должна быть выше всего этого. О нет, это было бы не похоже на Него. Так могли говорить какие-нибудь бессердечные люди; у Него же на этот счёт было иное мнение. Он, хотя и Сын Бога, был истинным человеком, и значит, чувства Его были такими, какие и должны быть у человека, а Он прекрасно знал, что чувствует человек, проходящий через мрачную долину слез. Некоторые из нас пространно и неопределённо говорят о том, что они стоят выше природы, что они не страдают от разрыва нежных уз и о многом ещё в том же духе. Но это неумно. В этом случае мы не разделяем сердечные чувства этого Человека, Иисуса Христа. Одно дело — в бессердечном легкомыслии выдвигать свои туманные теории, и совершенно другое — переносить несчастье и одиночество, и испытывать сердце волей Бога. Обычно те из нас, кто громче всех выступает против природы, ведут себя как прочие обыкновенные люди, когда сталкиваются с телесными недугами, сердечными бедами, унынием духа или денежными затруднениями. Главная цель заключается в том, чтобы быть самим собой и пройти через суровую реальность земной жизни с сердцем, полностью повинующимся Богу. Тщательно выстроенные, продуманные до тонкостей теории рассыплются, как карточный домик, при их испытании настоящими невзгодами, бедами и несчастьями; и ничто не может быть абсурднее разговоров с людьми, в груди которых бьётся человеческое сердце, о нечувствительности к горю. Бог подразумевает в нас страдание, и — о бесценная, утешительная и умиротворяющая мысль! — Иисус страдает вместе с нами.

Пусть все сыны и дщери скорби помнят об этом, чтобы получить утешение для своего скорбящего сердца. "Бог утешает смиренных".

Если бы мы никогда не были подавлены, мы никогда не познали бы Его бесценного служения. Стоик не нуждается в утешении Бога. Поистине, стоит иметь разбитое сердце, чтобы его мог возродить наш самый милосердный Первосвященник.

"Иисус восскорбел", "Иисус прослезился". Какая сила, какая Божественная сладость заключена в этих словах! Какая зияющая пустота появилась бы в Писании, если вырвать из него эти слова! Без сомнения, мы не могли бы обойтись без них ни минуты, поэтому наш возлюбленный Бог Духом Своим начертал эти невыразимо прекрасные слова для утешения и умиротворения всех, кто призван блуждать в темнице горя или стоять у могилы друга.

Но был ещё и второй порыв скорби, исторгнутый из сердца нашего благословенного Господа. Некоторые из Иудеев при виде Его скорби и слез не могли удержаться от возгласа: "Смотри, как Он любил его!" Но увы, другие же в этом достоверном свидетельстве Его истинного сострадания лишь увидели возможность для выражения своего бессердечного скептицизма, хотя, впрочем, скептицизм всегда бессердечен. "А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?"

Вот здесь и проявляется вся скудость невежественных суждений человеческого сердца. Как же плохо эти скептики понимали Личность и стезю Сына Бога! И как они могли оценить мотивы, которыми Он руководствовался в том, что делал и от чего воздерживался? Он отверз очи слепому, чтобы "на нем явились дела Божии".

И Он не предотвратил смерть Лазаря, чтобы при этом мог прославиться Бог.

Но что они знали обо всем этом! Абсолютно ничего. Благословенный Иисус вознёсся на высоты, не досягаемые для набожных ханжей и резонёрствующих скептиков, живущих в этом мире. "И мир Его не познал".

Бог же понимал и оценивал Христа по достоинству. И этого было достаточно. А что могли думать люди о Том, Который всегда находился в нерушимом общении с Отцом? Да они абсолютно неспособны были составить сколько-нибудь правильное суждение о Нем или о Его путях. Они делали свои выводы в кромешной нравственной тьме, в которой и пребывали.