Махно. II том

– Командование Крымской Армии поставило перед нами задачу по расколу возможного союза Махно и Фрунзе, – сказал мужчина.

– Сегодня я была свидетельницей разговора Фрунзе с Троцким. Лев Давидович приказал Михаилу Васильевичу взорвать вагон, где будет спать Махно, – сказала женщина.

– Если мы оставим это без внимания, то выполним задание без усилий с нашей стороны. Но, если сообщить Махно, то до союза дело не дойдёт. Напротив, это может подтолкнуть Махно к диалогу с Врангелем. Но даже, если он не пойдёт и на это, то его нейтралитет тоже будет не меньшей победой.

– Как же вы собираетесь ему сообщить?

– Через час я отбываю в Ставку Махно со специальным эшелоном.

– Удачи вам. И будьте осторожны.

– Спасибо.

Штаб Шкуро. В кабинет вошёл начштаба полковник Шифмер-Маркевич.

– Добрый вечер, Андрей Григорьевич.

– Заходите, Игорь Алексеевич. Главком поручил нам вступить в переговоры с Махно. Подготовьте письмо. Хорошее. Вежливое. Достойное. Не пожалейте добрых слов. Дайте ему ощутить себя звездой, крупной личностью. А в действительности это именно так. Не будем лукавить.

– А почему Пётр Николаевич поручил это именно нам?

– Ну, я же не столбовой дворянин.

– Ясно. Попробуем сыграть на близости происхождения?

В постели в обнимку лежали Махно и Галина. В дверь постучали. Оба встрепенулись. Она тотчас укрылась с головой толстым пуховым одеялом.

– Кто там? – отозвался Махно.

– Батько, на проводе Каменев! – крикнул из-за двери Щусь.

– Неси аппарат. Заходи. Давай трубку. Слушаю. Махно.

– Нестор Иванович, это Каменев. Есть необходимость личной встречи. Вы не могли бы прибыть в расположение штаба фронта?

– А что за дела?

– Ну, во-первых, третья годовщина революции; во-вторых, надо бы заключить долгосрочное соглашение о взаимодействии; ну, и в-третьих, ваше воинское формирование требует реорганизации. Вы же сами говорили. Или забыл?

– Помню. Говорил. Но не в чем по гостям разъезжать. Обносились. Ни сапог, ни штанов.

– Какие проблемы. Мы послали вам амуницию, муки, винтовок итальянских.

– А патронов к ним?

– И патронов к ним. А как же.

– Так они ещё в пути?

– Сопровождающий мне только что сообщил, что он прибыл на станцию Александровск.

– Да? Одну минуту, – Махно зажал трубку ладонью и обратился к ординарцу, – прибыл эшелон из штаба Южного фронта?

– Да, ночью. Продовольствие, амуниция и вооружение.

– Ясно. Хорошо, – а в трубку спросил у Каменева, – когда явиться?

– Ну, давайте через три дня. Хватит вам времени?

– Вполне.

– Вот и хорошо. Только просьба небольшая. Часа за два до похода на Екатеринослав позвоните с какого-нибудь полустанка в штаб фронта. Чтобы мы могли встретить вас достойно. С оркестром. Как положено. Ну, сами понимаете, не война же.

– Договорились, – закончил разговор Махно и отдал трубку ординарцу со словами: передай всему штабу, чтоб готовили великое посольство всего штаба и синеблузников в сопровождении кавалерийского полка. Всем переодеться в новую красноармейскую форму.

Щусь вышел, а Махно опять нырнул под одеяло. Но вновь раздался стук в дверь.

– Нэма жизни! – простонал Махно и крикнул из-под одеяла, – ну, хто там!

– Батько! К тебе нарочный из Крыма!

– Что у него?

– Личное послание из Ставки Врангеля.

– Прими!

– Он просит срочного ответа.

– Там что, ультиматум?

– Не читал, не знаю.

– Ладно, щас выйду!

– А мне что делать, батько? – спросила Галина, высунувшись из-под одеяла, – идти в обоз?

– Какой обоз? Я что тебе хан Мамай или Батый? Ты теперя мне жена, а я твойный муж.

– Но мы же не венчаны.

– У революционеров браки гражданские. Мы атеисты. Отвыкай от старого режима, привыкай к новой жизни.

Махно вошел в приёмную. На ходу одёрнул потрёпанный венгерский френч, поправил портупею, хлопнул ладонью по желтому футляру маузера.

– Где нарочный?

– Вот он, – Щусь показал на молодого военного с погонами портупей-юнкера.

Тот вытянулся, щелкнул каблуком и протянул пакет.

Махно взял со стола нож, вскрыл пакет, пробежал глазами.

– Феодосий!

– Да, батько?

– Передай Озерову, чтобы собрал расширенное заседание штаба с участием командиров полков. Там и зачитаешь письмо при всех.

– Слухаю. Там ещё один посланец дожидается.

– Кто? От кого?

– Какой-то красноармеец. Похоже из штаба фронта.

– Зови.

Вошёл боец в шинели и будёновке. Из-за обшлага достал записку и протянул Махно.

Тот развернул лист и увидел короткую фразу: «Прошу принять меня один на один».

– Прошу, – Махно распахнул дверь кабинета и, обернувшись к вошедшему следом военному, спросил, – у вас секретный устный приказ?

Тот переступил порог и, закрыв за собой дверь, сказал:

– Я был свидетелем телефонного разговора Фрунзе и Троцкого. Михаил Васильевич получил приказ на вашу ликвидацию.

– А каким образом?

– Переговоры с вами будут вестись в поезде. Вы со штабом будете поселены в отдельно стоящий спальный вагон. Значит, ночью, надо полагать…

– Тогда мне придётся поселиться в гостиницу.

– Не обольщайтесь, Нестор Иванович. Когда задача поставлена, то метод роли не играет.

– От кого вы действуете?

– Зачем задаваться риторическим вопросом? Я здесь и делаю вам вполне логическое сообщение. Будем считать, от себя лично.