Македонский Лев

Клеарх разложил подарки на длинном столе, и Парменион сначала приблизился к бронзовому нагруднику. Доспех был сработан просто и не повторял, как более дорогие нагрудники, очертания мужского торса. Но он был прочен и мог выдержать любой удар мечом. В центре, на груди, была изготовленная из железа львиная голова. Парменион глянул на Ксенофонта. — Похоже, она не ошибалась, — прошептал Афинянин. Парменион протянул руку и провел пальцами по львиной пасти. Рядом с нагрудником лежал круглый шлем, тоже из бронзы, с кожаной подкладкой. Еще там были поножи, обитая бронзовыми пластинами кожаная юбка и короткий кинжал с изогнутым клинком.

— Я не знаю, что сказать, — признался Парменион другу.

— Эти вещи должны были стать дарами на день Мужества. Но сейчас, как я вижу, более подходящий момент. Есть еще кое-что, как мне кажется, полезное для тебя.

Он поднял переплетенный кожей свиток и протянул его Пармениону, который расстегнул маленькие застежки и развернул рукопись. — Здесь описаны мои странствия в Персии и поход к морю. Я не считаю себя великим писателем, но в моих трудах есть многое, чему есть смысл поучиться настоящему воину, и многие друзья просили меня скопировать это для них.

— Я никогда не смогу расплатиться с тобой за твою доброту.

— Друзья не нуждаются в расплате, это и делает их друзьями. А теперь готовься к путешествию. Если повезет, спартанцы позабудут о тебе спуся какое-то время.

Парменион покачал головой. — Они не забудут, Ксенофонт. Я позабочусь об этом.

— Ты одинокий человек, и подобные мысли глупы. Спарта обладает властью в Греции и останется при ней через много лет после нашей смерти. Забудь об отмщении, Парменион. Даже мощь Персии не может сокрушить Спарту.

— Конечно, ты прав, — согласился молодой человек, обняв друга.

Но когда забрезжил рассвет, и он выехал из ворот, он подумал о сне Дераи, о Фивах и о тамошнем спартанском гарнизоне. Вражеское войско, ненавидимое и устрашающее, расположенное в центре города с тридцатитысячным населением фиванцев.

Обнажив меч, он посмотрел на его блестящее лезвие. — Я клянусь на тебе, что уничтожу Спарту, — прошептал он. Высоко подняв оружие, он нацелил его на юго-восток и, хотя город был даеко за пределами его зрения, он представил, как меч завис над городом, горя огнем от ярого солнечного света.

— Я храню при себе семена вашей ненависти, — прокричал он, крутя мечом на ветру, — и я знаю, где их посеять.

Да, подумал он, Фивы — это верное направление для Македонского Льва.

Фивы, осень, 382 до Н. Э.

— Меня не волнуют знамения, — проговорил воин дрогнувшим голосом. — Давайте соберем армию и изгоним этих проклятых спартанцев из Фив.

Высокий человек у окна обернулся к говорившему и улыбнулся. Храня молчание, он прочесал комнату взглядом своих темных глаз. — Мы трое, — заговорил он наконец, — храним надежды нашего города в своих сердцах. Мы не можем быть опрометчивыми. — Не обращая внимания на воина, он задержал взгляд на серо-зеленых глазах оратора Калепия. — Спартанцы заняли Фивы, потому что знали, что у нас нет сил противостоять им. Мы должны принять во внимание то, чего они хотят от нас.

— Как мы это сделаем? — спросил Калепий.

— Острые мечи в их животы — вот чего они хотят! — прорычал воин, резко встав на ноги.

Высокий человек мягко подошел к нему, понизив голос. — Почему бы тебе не приблизиться к окну, Пелопид? Тогда весь город сможет тебя услышать!

— Мне осточертели эти постоянные разговоры, — ответил Пелопид, однако свой голос приглушил. — Меня коробит то, что мы дозволяем спартанцам свободно разгуливать по Фивам.

— Думаешь, ты единственный, кто думает так же? — спросил его высокий.

Их глаза встретились. — Прости, мой друг, — проговорил воин, — но это разъедает мне нутро и туманит разум. Продолжай.

— Мы должны установить, чего хотят спартанцы — и сделать наоборот. Однако будем использовать хитрость и секретность. И нам следует научиться терпению.

Высокий прошел обратно к окну, глядя на город и холм, на котором возвышалась Кадмея, высокие стены которой патрулировали спартанские солдаты.

— Мне кажется, — сказал Калепий, — что спартанцы желают того же, чего желали всегда — завоевать. Они хотят править. Агесилай ненавидит Фивы. И теперь мы у него в руках.

— Но имеет ли он то, чего желает? — усмехнулся высокий. — Думаю, они надеются, что мы восстанем против них и атакуем Кадмею. Если мы это сделаем, пролив спартанскую кровь, то они пойдут на нас целой армией. Они разграбят город — может быть, даже уничтожат его. И у нас нет никакой силы, чтобы противопоставить им.

— Есть другие города, — вмешался Пелопид. — Мы можем призвать их на помощь.

— Города полны шпионов и болтливых ртов, — отрезал высокий. — Нет, я предпочитаю, чтобы мы организовали все самостоятельно. Ты, Пелопид, должен покинуть город. Отправляйся в сельские районы. Собери себе воинов и выдвигайся на север, оказывая услуги в качестве наемного войска в Фессалии, Иллирии или Македонии — не важно, где. Накапливай силы. Готовься к тому дню, когда тебя вызовут назад в Фивы.

— А что же я? — спросил Калепий.