Македонский Лев

— Сядь, Парменион, сюда, рядом со мной, — юноша сел. — Теперь дай мне руку и посмотри в глаза. — Парменион сделал так, как он сказал. Он почувствовал силу в ладони наставника и увидел сосредоточенность в его лице. — Слушай меня, парень. Похоже, немного осталось тех, кто понимает, что такое быть спартанцем. Когда мы деремся, мы деремся чтобы победить. Мы стоим за друзей, убиваем врагов. Нападение на Гермия было вероломным. Ты поступил правильно. Я горд за тебя.

— Мне не нужно было убивать Леарха, — сказал Парменион.

— Не признавайся в этом никому. Ты понял меня?

— Да, — ответил Парменион мрачно. Все события последних нескольких дней смешались в его голове, словно пытаясь свести с ума; смерть его матери, победа в Играх, потеря Дераи и теперь убийство Леарха. — Я понял тебя.

— Послушай меня: ты беспокоился из-за друга и один выступил против целой банды. Это было отважно. И, да, ты убил одного из них. Важный — ключевой — вопрос заключается в том, получил ли ты наслаждение от убийства?

— Нет, — сказал Парменион.

— Тогда не беспокойся об этом.

Парменион посмотрел в глаза Лепиду и кивнул.

«Но я получил наслаждение от убийства,» — подумал он, — «и да простят меня боги. Я хотел бы, чтобы мне удалось убить их всех.»

***

Тамис оперлась на свой посох, глядя на коленопреклоненного слугу перед собой.

— Мой господин настаивает, чтобы ты явилась в дом Парнаса, — сказал человек, избегая ее глаз.

— Настаивает? В то время, как его сын лежит при смерти? Ты, верно, хотел сказать «умоляет»?

— Высокородный Парнас никогда не станет этого делать, но я умоляю тебя, Благочестивая. Спаси Гермия, — взмолился слуга со слезами на глазах.

— Может, я спасу его, а может — нет, — отвечала она. — Но скажи своему господину, что сначала я спрошу совета у богов. Иди же!

Тамис повернулась на пятках и растворилась во тьме своего обиталища. Огонь горел слабо, но когда она села перед ним, пламя взметнулось выше и приняло форму лица Кассандры.

— Я не вызывала тебя, — сказала Тамис. — Уйди!

— Ты должна вылечить мальчишку, Тамис. Это твой долг.

— Не говори со мной о долге. Леарх мертв, и я отняла у Темного возможного отца его воплощения на Земле. Это был мой долг. Гермий сдерживает развитие Пармениона. Из-за их дружбы он по-прежнему сохраняет в себе, в какой-то степени, мягкую, ранимую душу. Не я сделала так, чтобы Гермий пострадал. Не на мне лежит вина; то была Воля Истока. И теперь он умрет, из-за сгустка крови в мозге. Когда он пошевелится, это убъет его.

— Но ты можешь излечить его, — молвила огненная женщина.

— Нет. Когда он умрет, Парменион станет железным человеком, какой мне и нужен.

— Ты искренне веришь, Тамис, что это воля Истока? Что мальчик без злобы в сердце должен умереть?

— Дети без злобы в сердцах умирали во все времена, Кассандра. Не поучай меня. Они умирают при пожарах, от засухи, от чумы и от войн. Останавливает ли это Исток? Нет. И я больше не задумываюсь над этим. Это Его мир. Если Он избирает невинных для смерти, то это Его право. Я не задумывала поставить Гермия под удар — хотя он стоял у меня на пути. Теперь он умирает. Я вижу в этом ответ на молитвы.

Тамис закрыла глаза и вылетела из своего тела, проникнув сквозь низкую крышу и взмыв высоко над городом.

Дом Парнаса стоял в восточной части города, и она устремилась к нему, приземлившись на усаженный цветами двор, где собралась компания друзей Гермия. Парменион стоял один у дальней стены, игнорируемый всеми.

— Говорят, его рвало ночью, — сказал толстый Павсий. — Потом он потерял сознание. У него жуткий цвет лица. Хирург пустил ему кровь, но это не помогло.

— Он силен, — сказал Нестус. — Я уверен, он поправится, — чемпион по мечам посмотрел на Пармениона, затем пересек двор и подошел к нему.

— Что случилось ночью? — спросил он. — Все, что я слышал — лишь слухи.

— На Гермия напали, — ответил Парменион. — Ударили дубинкой по голове. Он был слаб и не стоял на ногах, когда я доставил его домой.

— Жаль, что ты убил Леарха. Это правда?

— Я не знал, что это Леарх, — солгал Парменион. — Он был одним из напавших на Гермия.

Нестус вздохнул. — Это скверно, Савра. Очень скверно. Не могу сказать, чтобы ты когда-нибудь мне нравился, но ты же знаешь, что я никогда не принимал участия в нападениях на тебя.

— Я знаю.

— Если Гермий умрет, остальные будут призваны к ответу за его убийство.

— Он не умрет! — оскалился Парменион.

Движение у ворот отвлекло внимание Пармениона, и он обернулся, чтобы увидеть Дераю и двух ее подруг, входящих во двор. Она увидела его, но сделала вид, что не замечает, медленно пройдя к открытым дверям андрона.[3]

Тамис проникла в главное здание, ослепленная духовным светом девушки, бьющим как концентрированный свет звезды.

Отец Гермия сидел в андроне и говорил с хирургом Астионом. Он поднял взгляд, когда вошла Дерая, затем встал, с искаженным и измученным лицом. Он поцеловал ее в щеку и протянул ей разбавленное вино.

— Могу ли я увидеть его? — спросила она.

— Он умирает, дорогая моя, — сказал он, и его голос дрогнул.

— Он мой друг — мой самый дорогой друг, — сказала Дерая. — Пустите меня к нему.