Македонский Лев

Порида пошла за госпожой через холодные каменные коридоры дворца вниз, в освещенные факелами тоннели. Аида открыла дверь в форме листа и вошла в темную комнату; там не было никакой мебели, за исключением каменного постамента, возвышающегося в центре. Аида провела пальцами по вырезанным на нем письменам. — Знаешь, что здесь написано? — спросила она Пориду.

— Нет, госпожа.

— Это аккадийский, письмена вырезаны до рассвета нашей истории. Это заклинание. Скажи, — спросила она, кладя руку девушке на плечо, — ты любишь меня?

— Больше жизни, — заверила ее девица.

— Хорошо, — ответила Аида, заключая ее в тесные объятия, — и я тоже тебя люблю, дитя. Ты для меня больше чем дочь. Но Кадмилос должен воцариться, и его власть — это все, что заботит меня. — Тонкий кинжал вонзился в спину Пориды, пройдя сквозь ребра в сердце. Девушка напряглась, затем обмякла в руках Аиды.

Женщина в черном опустила труп на постамент и начала говорить слова, наделенные силой. Сквозь знаки на камне поднялся дым и окутал мертвую девушку. Едкий запах заполнил помещение, вонь разложения. Аида взмахнула рукой, и дым вновь спрятался в камень. Все, что осталось лежать на камне, — было лишь узором из бело-серого праха.

Тени заплясали на стенах, гротескные очертания, которые были когда-то живыми мужчинами.

Аида подходила к каждому из них, касаясь рукой их искаженных голов. — Храм не защищем, — говорила им она. — Найдите тело Дераи и растерзайте ее плоть — и тогда с ней будет покончено.

Тени исчезли.

Аида подошла к камню, погрузила пальцы в прах.

— Я буду скучать по тебе, Порида, — пробормотала она.

***

Перебравшись через гору, преследуемая тройка бежала по покрытому щебнем склону. Тамис упала и покатилась к обрыву, но Аристотель побежал ей наперерез, ухватил за белые одежды и вытянул ее на безопасное место.

Они бежали все быстрее, но крики преследователей раздавались все ближе. Вверху послышалсоь хлопанье кожистых крыльев, и Парменион поднял голову и увидел огромных существ, кружащих над ними — кожа их была чешуйчатой, а фигуры почти человеческими. Однако они не нападали, и спартанец решил не обращать на них внимания и побежал дальше.

— Налево! — крикнул Аристотель, указывая на проход между двумя островерхими вершинами.

Призрачные всадники за ними приближались все быстрее. Парменион рискнул взглянуть через плечо, затем вновь устремил взгляд к проходу впереди.

Они не успеют добежать. С приглушенным проклятием он остановился и обернулся с мечом в руке, устремившись навстречу врагу. Всадников было больше двадцати, их лица скрывали крылатые шлемы. Мечи из красного пламени светились в их руках как факелы.

Тамис подошла к Пармениону. — Беги, я их задержу, — прокричала она.

— Я не могу оставить тебя одну против них.

— БЕГИ! — крикнула она. — Огонь души младенца — важнее всего.

Лишь на мгновение он смешался, затем повернулся и побежал. Всадники помчались на жрицу, и ее руки взметнулись, выпустив белый огонь, побежавший через Пропасть и сбивший четырех демонов с их скакунов. Остальные поскакали дальше, рассыпавшись, чтобы проскочить мимо Тамис. Молния вырвалась снова, пробив первый ряд, и давно уже мертвые кони рассыпались, гремя костями, на мелкие кусочки.

Два всадника наскочили на жрицу. Первого она прикончила ударом светового копья, но меч второго пронзил ее в грудь, выглянув из спины и выпустив свет на ее одежды. Тамис споткнулась — но не упала. Сбив всадника с седла, она полуобернулась и увидела, что Парменион и Аристотель почти достигли прохода.

Не обращая больше внимания на умирающую женщину, всадники галопом устремились за беглецами. Тамис повалилась в пыль, ее сознание растекалось. Она вновь увидела свою первую смерть, вновь почувствовала ту горечь и боль. Ее душа отлетела в самый дальний край Пустоты, затерянный и одинокий. Там ее и нашли приспешники Кадмилоса, заковали в огненные оковы и призвали Воронов Смерти терзать ее духовную плоть. В своем отчаянии она была не в силах сражаться с ними.

Взявшись за рукоять огненного меча, она вытащила его из своего тела, положила его рядом.

Так много ошибок, Тамис, укорила она себя. Но теперь, наконец, ты их, кажется, искупила. Далеко впереди она увидела, как пламя души достигает Врат Элизиума. Всадники Аида остановились на некотором расстоянии, неспособные пересечь границу перед вратами без надлежащих приказаний.

Теперь дело за тобой, Парменион, сынок, подумала она. А я — несмотря на все свои ошибки — хорошо подготовила тебя.

На последней мысли она покорилась своей второй, и последней, смерти.

***

Врата были высечены из сверкающего черного камня — высотой в три человеческих роста и шириной в десять. За ними зеленели поля, цвели деревья, белели снежными вершинами высокие горы и голубели небеса, полные надежды. Парменион прошел было туда, дабы оставить позади серый, бездушный ужас Пустоты.

Но перед вратами стояли два стража.

— Ты не пройдешь, — сказал первый из них.