Македонский Лев

Филипп вызвал к себе Антипатра. — Какое войско мы сможем подготовить против них? — спросил он офицера.

— У нас все еще есть пятьсот человек на севере, под началом Мелеагра, для острастки пеонийцев. Тысяча других ожидает приказаний на востоке, с Никанором, против возможной атаки со стороны Фракии. Мы можем призвать оба войска сюда, но тогда останемся открыты.

— Сколько здесь?

— Не более семисот, но из них половина сражалась с тобой в первой битве. Они поскачут с тобой и в Аидово пекло.

— Этого недостаточно, Антипатр — только не против афинских гоплитов. Приведи сюда Эсхина. Будь вежлив, но доставь его сюда быстро.

Филипп искупался и облачился в полный боевой доспех — нагрудник, поножи и обитая бронзой кожаная юбка, подпоясался мечом и стал ждать в тронном зале. Эсхин явился через час, изумленно глядя на Царя, собранного на войну.

— Я не ожидал измены, — сказал Филипп пониженным и печальным голосом. — Я верил тебе и Афинам. А теперь вы высаживаете армию в одном из моих портов. Мои гонцы уже готовы выехать в Фивы, и я с сожалением полагаю, Эсхин, что ты также готов покинуть Пеллу.

— Здесь, должно быть, какая-то ошибка, господин. Прошу… поверь мне, — сказал Эсхин, краснея. — Я отправил много гонцов к нашим правителям, и я уверен, что войско в Метоне не выдвинется на Македонию. Когда они выступили, имело место некоторое недоразумение. Но они ни за что не пойдут войной на союзника — а ты им и являешься, господин. Союзником.

Филипп долго и упорно смотрел на посла, прежде чем ответить ему. — Ты в этом уверен, Эсхин, или ты скорее на это надеешься?

— Сегодня я получил депеши из Афин, и одна из них должна быть переправлена Манилу, командиру гоплитов. Им велено вернуться домой, я тебя уверяю.

Филипп кивнул. — Тогда отправляй свои депеши сегодня же, господин, и не медли. Потому что послезавтра я казню предателя.

Антипатр собрал семьсот всадников, и — невзирая на то, что он сказал Эсхину, — Филипп повел их молниеносным броском к югу, чтобы к рассвету занять позиции в низине между Метоной и Айгаем, скрывшись у дороги.

На рассвете появился неприятель. Филипп прикрыл глаза от солнца и разглядел приближающихся людей. Впереди было более сотни кавалерии, за которой следовало около тысячи гоплитов. Пехота была пестрым сборищем, одни носили шлемы с гребнями, другие были во фракийских кожаных шапках. Гербы на их щитах также отличались разнообразием: крылатый конь Олинфа, Фиванская палица Геракла, скрещенные копья Метоны. Но ни одного шлема Афины. Филипп был удивлен. Афиняне — как и обещал Эсхин — не пошли с Аргаем.

Лежа на животе, Филипп окинул продвигающуюся армию слева направо. У них не было отдельных конных разъездов, и всё войско продвигалось одной нестройной колонной, растянутой почти на четверть мили.

Царь соскользнул с вершины, подозвал к себе Антипатра. — Отправь критян к вон той куче камней. Пусть пускают свои стрелы, как только противник окажется в пределах выстрела. Сам возьми четыреста человек, держись за грядой холмов и ударь на них с севера. Я сначала дождусь тебя, а потом выступлю с юга.

Антипатр усмехнулся. — Не будь в этот раз так горяч, государь. Оставайся со своими людьми и постарайся не лететь водиночку на вражеские ряды.

Первая туча стрел, посланная критянами, уменьшила передовые ряды кавалерии в десять раз, их скакуны визжали в ужасе, когда смертоносный дождь обрушился с небес. Запах крови в ноздрях панически действовал на лошадей, делая их почти неуправляемыми.

Четыре сотни Антипатра галопом выехали с севера, и их боевой клич эхом отразился от скал. Македонцы прорубились сквозь смешавшуюся массу неприятельской кавалерии, выбивая людей из седел, затем ударили в дрогнувшую пехоту, в тот самый момент как отряд Филиппа напал на тех с юга.

Наемная пехота, потерявшая больше половины своих еще до того, как сформировать оборонительный квадрат, сомкнула щиты перед второй атакой, но Антипатр развернул своих людей и вновь напал на кавалерию, которая рассеялась и поспешила покинуть поле битвы.

Филипп тоже отозвал своих всадников, и критские лучники посылали тучу за тучей за стену из щитов наемников.

В центре квадрата из щитов стоял Аргай, шлем был сбит с его головы, золотые волосы сверкали на солнце.

— Хо, Филипп! — прокричал он. — Выйдешь ко мне, или у тебя кишка тонка для поединка?

Это был последний отчаянный вызов от человека, уже разбитого, но Филипп знал, что сейчас глаза всех его солдат устремлены к нему.

— Выходи! — сказал он. — Тогда и посмотрим, у кого кишка тонка.

Аргай протолкался через стену щитов и зашагал к Филиппу. Царь спешился, обнажил меч и стал ждать. Аргай был мужчиной приятной наружности, высоким и стройным, с глазами, голубыми, как весеннее небо. Он так был похож на Никанора, что Филипп невольно покосился на своего друга, сравнивая их. В этот миг Аргай атаковал. Щит Филиппа лишь наполовину сдержал удар, который отразился от его нагрудника и оставил на щеке длинный прямой рубец.