Македонский Лев

— А что не так с Македонией? — удивился Парменион. — Я слышал, что это прекрасная страна, полная зеленых лугов и густых лесов, высоких гор и чистых потоков.

— Так и есть, Парменион. Но это также страна, окруженная могучими врагами. К западу от нас — иллирийцы со своим царем Бардиллом: лихие, умелые вояки. На севере живут пеонийцы: дикие племена, которые ничего не любят так, как выезжать в грабительские набеги на юг. На востоке — фракийцы: умелые наездники, прекрасная кавалерия. И на юге — фессалийцы и фиванцы. Ну и кто захочет стать царем такой страны?

Парменион не отвечал. Глаза мальчишки были печальны, настроение мрачно, и спартанцу нечего было сказать. Судя по всему, парень был прав. Если он вернется в Македонию, его жизнь недорого будет стоить. Эта мысль омрачила Пармениона.

Неуютное молчание продолжалось, и Парменион встал, чтобы уйти. Священный Отряд все еще топал по беговой дорожке, и спартанец повернулся к юному принцу. — Когда-то давным-давно я усвоил урок, что нельзя сдаваться и отчаиваться. Фортуна, может, и стерва, но она любит мужчину, который пробует вновь и вновь. Думаю, ты силен духом, Филипп. Ты мыслитель, ты стратег. Большинство людей реагируют на обстоятельства, но мыслители создают обстоятельства сами. Если есть родственники, которые желают видеть тебя мертвым, то заставь их полюбить тебя. Покажи им, что от тебя не исходит никакой угрозы. Покажи, что можешь быть полезен. Но прежде всего, мальчик, ты должен стать человеком, которого будет трудно убить.

— А как это сделать?

— Оставаясь в живых. Продумывая все пути, по которым враги могут подобраться к тебе. Готовясь к их приходу. Отчаяние — брат поражения, Филипп. Ни за что не давай ему коснуться тебя.

Мальчик кивнул, затем указал на бегунов, которые, шатаясь, дожидались команды после десятого круга. Парменион вышел им навстречу. — Думаю, на сегодня всё, господа, — объявил он. — Будьте здесь завтра через час после рассвета.

— Имей же сердце, Парменион, — взмолился один молодой парень. — Три дня подряд?

— У меня нет сердца, — сказал он. — Я человек из камня. Через час после рассвета, если вас это устроит.

Обернувшись к деревьям, он обнаружил, что мальчик ушел. Парменион вздохнул. — Да помогут тебе боги, Филипп Македонский, — прошептал он.

***

Три недели миротворческой конференции в Спарте обещали положить конец всем мыслям о войне. Торговые соглашения были оговорены и подписаны, пограничные споры много раз пересматривались, но в конце концов были решены. Эпаминонд был принят как высокий гость и дважды ужинал с Царем Агесилаем.

Пелопид вернулся в Фивы на четвертую неделю, засыпав Пармениона историями о том, как гениально проходили переговоры.

— Думаю, Агесилай расписался в собственной утрате власти над нами, — говорил Пелопид. — Там присутствовал представитель Царя Царей, золотоволосый перс с вьющейся бородой. Ты бы видел его одежды: клянусь Зевсом, в его плаще было драгоценностей больше, чем звезд на небе! Он весь буквально сиял, когда входил в комнату.

— А он разговаривал? — спросил Парменион.

— Он открыл конференцию, передав всем нам приветствие и благословение Царя Царей. Сказал, что Царь счастлив, что его дети помирились друг с другом.

— К слову о Царях, что насчет Клеомброта?

— Он не присутствовал, — ответил Пелопид. — Нам сказали, что он болен. Однако, скажу я тебе, Спарта — ужасный город. Не знаю, как ты мог выносить этот запах. Все нечистоты выливаются на улицы, а мух больше чем пыли. Уродливое место — самое то для уродливого народа.

— Болен? — переспросил Парменион. — Но чем?

— Они не сказали, но это должно быть что-то не столь серьезное, потому что они не выглядели расстроенными из-за его отсутствия. Знаешь, когда ты сказал мне, что спартанским женщинам дозволено везде ходить открыто, я вообще-то тебе не поверил. Однако ты был прав. Они были повсюду. И некоторые из них даже бегали по рощам полуголыми. Вот что я тебе скажу, я просто теряюсь в догадках, как раса настолько уродливых мужчин могла привлечь к себе таких красавиц. Там была одна женщина с бедрами, как…

— Знаю я о женщинах, — нетерпеливо произнес Парменион. — Я там жил. Меня больше интересует Клеомброт; он силен как дуб, и не пропустил бы конференцию по своему желанию. Какие у тебя доказательства, что он вообще находился в Спарте?

— А где же еще ему быть?

— Как насчет армии? Скольких солдат ты видел?

— Агесилай отправил армию на юг на маневры. Он сказал, что конференция пройдет более удачно без постоянного бряцанья спартанских щитов, каковое некоторые могли бы расценить как скрытое давление.

— Итак, — проговорил Парменион. — У нас имеется военный вождь и армия, скрытая от посторонних глаз. Это тебе ни о чем не говорит, Пелопид?

Фиванский воин встал со скамьи и подошел к окну. Снаружи в чистом небе ярко светило солнце. Он оглянулся на Пармениона и улыбнулся. — Ты считаешь, что они задумали какое-то предательство? Сомневаюсь. Если бы они захотели вторгнуться, то могли бы это сделать и без нескончаемых разглагольствований, дебатов и подписывания соглашений.