Майлз Бридон

— Мне внезапно вспомнилось, что Моттрам приехал сюда на автомобиле. А у миссис Дэвис, хоть она и пишет в своей рекламе: «Все удобства для людей и животных», гаража нет. В Чилторпе гараж всего один — вон там, вниз по дороге. И я подумал: если Бринкман собрался сбежать, он, скорее всего, подготовился заранее. Пожалуй, стоит сходить в гараж и взглянуть на автомобиль, может, удастся выяснить, готов ли он к отъезду, хоть я ничегошеньки не понимаю в автомобилях.

— Вы, должно быть, очаровали механиков, — сказала Анджела, — иначе они бы решили, что вы надумали угнать машину.

— Да, мне вообще пришлось постараться… Я отказался от мысли идти на похороны и сказал, что, мол, пойду на рыбалку. Я слышал, как вы тихонько ахнули, мистер Эймс, но Бринкман-то ничего в рыбалке не понимает. Потом, когда вы ушли, я отправился в гараж. К счастью, мне очень повезло; там никого не было. Механиков вообще всего двое, да и к работе они относятся равнодушно. На всякий случай я заготовил себе оправдание, но, когда очутился в гараже один как перст, мигом отбросил все предосторожности. У них там есть картотека, по ней-то я и установил, который из автомобилей принадлежал Моттраму. Я осмотрел машину и сделал вывод, что на ней хоть сейчас можно тайком отправиться в дальнее путешествие.

— Расскажите-ка, что вы там обнаружили, — серьезно сказала Анджела. — Так, ради интереса.

— Первым делом я снял крышку с этой штуковины сзади и таким образом сумел заглянуть в этот… ну, как его?.. бензобак, вот. Я осторожно опустил туда карандаш и обнаружил, что бак полон; стало быть, его наливали уже после их приезда.

— Видно, израсходовали горючее по дороге в Чилторп, путь-то неблизкий — миля-другая, — иронически заметила Анджела. — Но ведь это не все?

— Да, не все. На водительском сиденье лежала карта, сложенная кое-как, небрежно. Мне показалось весьма любопытным, что Пулфорда на ней нет; поездка предполагалась как будто бы на запад или на юго-запад.

— Ну, это не так уж важно, — сказал Бридон. — Однако наводит на некоторые мысли. А еще что?

— Еще я поднял одно из сидений и нашел там сверток с сэндвичами и большую бутылку виски.

— Ах ты черт! Но, может, они были заготовлены на дорогу сюда? Вы не попробовали — сэндвичи свежие?

— Отчего же, попробовал. Признаться, довольно-таки черствые. Но не мне жаловаться. Я ведь всего-навсего визитер, и только. Хочу обратить ваше внимание на другое: маловероятно, чтобы Моттрам стал брать с собой сэндвичи в поездку за какие-то двадцать-тридцать миль.

— Это верно. А нарезаны они как следует? В смысле — профессионально?

— Я бы сказал — артистически. Рука миссис Дэвис, вне всякого сомнения. Виски я открывать не рискнул. Но мне поневоле пришло на ум, что эти приготовления сделал человек, задумавший продолжительную поездку, причем такую, которая не оставит ему времени зайти в ресторан.

— А почему вы сказали, что отъезд тайный?

— Ну как же, кто-то замазал черной краской табличку, которая, по-моему, называется номерным знаком. Я, конечно, в этом деле профан, но разве так принято?

— Да нет, я бы не сказал. А краска была свежая?

— То-то и странно. Сухая. Поэтому я и предположил, что Бринкман начал готовиться к отъезду не вчера и не позавчера.

— Очень любезно с вашей стороны взять на себя такие хлопоты и все нам рассказать.

— Ну что вы. Я подумал, что стоит рассказать об этом, вдруг вы решите взять Бринкмана под стражу.

— Ой, мистер Поултни, — с жаром воскликнула Анджела, — мы-то как раз собирались взять под стражу вас!

Глава 18 Буфетчица изобличена

Изумление, отразившееся на лице мистера Поултни после этого примечательного восклицания, быстро уступило место искреннему удовлетворению.

— Наконец-то! — сказал он. — Вот это жизнь! Во мне заподозрили преступника, чуть ли не убийцу — вот мое absolvo[21]. Долгие годы я вел безупречную жизнь человека, призванного ежечасно наставлять молодое поколение: я поднимался ни свет ни заря, дабы мои ученики осознали грех позднего вставания; я был умерен в еде, дабы внушить им, что пища, которую обеспечивает наше учебное заведение, вполне удовлетворительна, хотя на самом деле это не так; я изображал патриотические чувства, суровую честность, моральное одобрение и негодование, которых вовсе не испытывал. Поверьте, факир и школьный учитель мало чем отличаются друг от друга; что тот, что другой проводят дни в скучном умерщвлении плоти, ибо тем зарабатывают свой хлеб. И вот теперь, в великий час достославной старости, меня по ошибке сочли преступным интриганом. Кровь бурлит в моих жилах, я переполнен признательностью. Если б остановить этот миг!

— Мистер Эймс, — сказала Анджела, — одно свое заявление вы должны взять обратно. Вы сказали, что мистер Поултни далек от реальной жизни и не способен на решительные действия. Но теперь вы сами слышали, как он проник в гараж, украл кусок сэндвича и отвинтил крышку бензобака, хотя вовсе не был уверен, что машина не взорвется. Разве это бесцветный учитель, которого вы нам живописали?