Майлз Бридон

— Если мне не изменяет память, я впервые благодарен поэту Бёрнсу за факт его существования, — заметил Бридон по дороге домой. — По счастливому стечению обстоятельств, Маклин запомнил связанные с ним даты. Значит, пожар на холме в ночь на двадцатое. Затем предположительно, хотя, пожалуй, даже наверняка, двадцать первого — прибытие Летеби и Хендерсона для знакомства с островом. В ночь на двадцать второе — это, несомненно, странные передвижения лодок между островом и тем берегом. Все связано, не так ли? И все происходило больше чем за неделю до начала срока официальной аренды. Очень интересно.

— Да, только какой же противный этот Пэттерсон, или как там его. Видел, как лодка-призрак плыла от берега к острову. Вот, наоборот, чудесно бы совпало с моим предположением насчет клада. Потому что, конечно же, длинный ящик в лодке точь-в-точь похож на гроб, правда? Нет, они не взяли его с собой — теперь я это понимаю, — ведь им надо было потом найти в нем клад, так? Правда, они могли перетаскивать в нем сокровища, и Пэттерсон видел их, как раз когда они везли его обратно. Кстати, похоже, ты пришел к мысли, что в гараже все-таки был Хендерсон?

— Ну, судя по всему, под этим именем он будет похоронен, а поскольку Хендерсон вряд ли когда-нибудь объявится в этих краях, не страшно, если это кто-то другой. Видишь ли, уже прошло время, а вроде бы больше никто не лишил общество своей компании, так что экономичнее предположить, что тело объясняет исчезновение. Единственное, как ты говоришь, что в таковом случае с Летеби?

Миссис Уочоуп, которая, как выяснилось, нанесла неожиданный визит племяннику, рассказала, что он впал в безнадежно бескомпромиссное состояние, не предпринимает ничего, чтобы снять с себя подозрения, и, похоже, даже не пытается предъявить права на страховую выплату за утраченный клад.

— Он бы хоть сделал вид, что честный человек, — негодовала тетка. — Разумеется, всем известно, что это не так, но, я думаю, если мы хотим удержать общество, известная доля лицемерия необходима. Сомневаться в том, что он нашел барахло, не приходится, как и в том, что оно исчезло. Если это он его стащил, то должно же у него иметься мужество хоть для кражи. Все, конечно, говорят, он, дескать, убил Хендерсона, а потом прикарманил клад, чтобы все выглядело, как будто вор и убийца — неустановленное лицо. Я, конечно, сказала ему, что от человека, действия которого являются предметом расследования, в свете все-таки ожидают умеренной жадности, но с таким же успехом можно говорить с ослом. Хотя, наверно, чем больше тайн, тем больше вам это по вкусу, мистер Бридон? Что может сравниться с чувством собственной нужности?

— Да, каюсь, не вполне уверен, что жажду его откровений, — признал Бридон. — Если у вашего племянника есть объяснение загадки и он держит его в тайне, было бы досадно получить ответ, как раз когда я чувствую, что способен отыскать его самостоятельно и недалек от этого. А если его преподобие блуждает в потемках, как и все мы, что, кстати, я вовсе не считаю невероятным, его правда может только сбить с толку. А скажите, миссис Уочоуп, если вы не против выступить свидетелем-экспертом против собственной плоти и крови, вы разбираетесь в якобитских реликвиях?

— Это почти неприлично, но кроме них меня мало что интересует. А вы что-нибудь нашли?

— Что?! Майлз нашел?! Да вовсе даже не он! — запротестовала Анджела. — Усилия, приложенные для обнаружения подлинных подтяжек для носков двадцатого века, повергли его в глубокую кому, а мне, пока он там пребывал, пришлось за него копать. Но знаете, миссис Уочоуп, вещица и впрямь чудесная. Где она, Майлз?

— Ах эта! — воскликнула леди, когда ей показали табакерку. — Да, таких не много. Одна стоит у меня в Мортоне. Понимаете, их рассылали главам якобитских семейств перед самым 1745 годом, чтобы они получили представление о наружности принца Чарли. Иначе, полагаю, вам в дверь беспрестанно стучались бы всякие бродяги, уверяя, что они и есть принц. Хотя, если подумать, такая вот картинка, как с коробки шоколадных конфет, создает очень слабое впечатление о человеке; это может быть любой молодой человек того времени. Конечно, все уже давно кануло в Лету, осталось всего несколько таких табакерок. Короче, великой ценности они не представляют, тут много не наторгуешь. Но вы, несомненно, видите в этом ключ, мистер Бридон? Полагаю, было бы бестактно спрашивать, где вы ее нашли?

— Мы ее нашли — то есть, простите, Анджела нашла — на том берегу, у самой воды. Мы, грешным делом, подумали, что табакерка имеет отношение к кладу. Но если нет, то не совсем понятно, как она там очутилась. Однако вы говорите, вещица не бог весть что. И вероятно, никогда не имела особой ценности?

— Во времена принца Чарли она не имела вообще никакой ценности. И если вы пытаетесь доказать, что он оставил ее на острове Эрран в числе других личных вещей, то перед вами стоит нелегкая задача. Да, черт подери, не мог же он хотеть, чтобы его таким образом узнали. Но разумеется, эта часть истории может быть выдумкой.