Магниты

Маша закрыла дверь за его спиной и прижалась к ней так, будто с той стороны должен был начать ломиться монстр, а она готовилась его не пустить. Роман потер шею и глубоко вздохнул.

— Послушай…

Маша громко всхлипнула и зажала себе рот ладонью.

— Маша, — Роман метнулся к ней и схватил ее за плечи, но Маша тут же вывернулась и, отбежав к столу, замерла, стоя спиной к Роману.

Чертов Волков! Почему он не оставил Роману шанс рассказать все самому?!

— У меня проблема, — вдруг произнесла Маша и сжала спинку стула.

— Что случилось? — на автомате спросил Роман, пытаясь осознать, как эта фраза коррелирует с Лялькиным поцелуем.

— На тесте две полоски, — срывающимся голосом произнесла Маша, и Роман завис, пытаясь понять, что это значит.

В голову пришел тест по «Межкультурной коммуникации», но почему он оценивается в полосках, Роман не понял. Потом он подумал об аптечных тестах. В его английской школе как-то проводили экспресс-тестирование на какую-то болячку, связанную с горлом. Но это-то здесь при чем? В итоге решил, что угадать все равно не сможет, и, подойдя к Маше, осторожно сжал ее плечи.

— Что это значит? — спросил он, готовясь утешать и успокаивать и понимая, что мечта о Машиных утешающих объятиях так и останется сегодня мечтой.

— Ты издеваешься? — убито спросила Маша и стиснула спинку стула так, что у нее побелели пальцы.

— Нет, прости. Я просто не понимаю. Ты можешь объяснить? Пожалуйста.

— Две полоски на тесте означают беременность.

Сперва Роман отметил, что Маша говорит тем же тоном, каким обычно с ним общается Ирина Петровна, — будто заранее считает его идиотом. И только потом до него дошел смысл сказанного.

— Но откуда? — вырвалось у него, пока мозг пытался сделать вид, что этой фразы не было. Не было, черт! Ни­когда!

— Что значит «откуда»? — Маша медленно повернулась и подняла на него взгляд, и Роман невольно отступил на шаг.

Маша смотрела так, как, наверное, все первые месяцы его учебы в универе. Не как на пустое место, нет, а как на человека, который не заслуживает внимания. Совсем.

— Я не то хотел сказать, — торопливо добавил Роман, в то время как в голове стучали слова Маши, сказанные вечность назад: «На всех средствах защиты гарантия…» Кажется, тогда они говорили о Волкове. А может, о Юле. Роман, хоть убей, не помнил. Он даже о поцелуе Ляльки уже не мог вспомнить. Да и о романе отца с Яной. Все вдруг стало таким мелким и незначительным на фоне случившейся катастрофы.

— Уходи, Ром, — очень спокойно сказала Маша и пошла к двери.

— Маша…

— Рома, я не хочу тебя сейчас видеть. Мне нужно время.

Маша открыла дверь и указала на полутемный коридор. В гостиной бубнил телевизор. Кажется, там шло какое-то ток-шоу. Во всяком случае, говорили на повышенных тонах.

Роман вышел в коридор, чувствуя себя немного оглушенным. Дошел до прихожей, даже взял с вешалки куртку, а потом замер. С какой это стати он уходит? Да, Маша не хочет его видеть, но это же не выход из ситуации. В конце концов, она не может решать этот вопрос одна. Он ведь не пустое место. Какого черта!

Роман повесил куртку на место и, развернувшись к Маше, взял ее за локоть.

— Пойдем обратно.

— Уходи, — прошипела она, пытаясь отцепить его пальцы от своей руки.

— Уйду, как только мы поговорим, — прошептал ей в ухо Роман. Ирина Петровна до сих пор была на кухне, и Роман боялся, что ей взбредет в голову выйти в коридор. — Маша, я понимаю, что ты не хочешь меня видеть, но потерпи пять минут. Хорошо?

На самом деле он не понимал, почему Маша не хочет его видеть. И с этим тоже нужно было срочно разбираться.

Не слушая ответа, Роман силой дотащил Машу до ее комнаты. Впервые в жизни он пользовался своим физическим преимуществом по отношению к кому-либо. Да не просто к кому-либо, а к Маше, которую любил до дрожи, с которой пылинки готов был сдувать. Но моральных сил на уговоры не осталось. Их уже ни на что не осталось.

Оказавшись в комнате, Роман тут же выпустил Машин локоть и встал у двери так же, как сама Маша десять минут назад. Наступила неловкая тишина. Маша смотрела в пол, потирая локоть в том месте, где Роман его сжимал.

— Прости, если сделал больно, — прошептал он.

Маша не отреагировала, все еще продолжая тереть кожу, будто желая стереть его прикосновение.

Роман рвано выдохнул и решительно произнес:

— Я понимаю, что ты сейчас расстроена.

Маша нервно рассмеялась и вскинула на него взгляд:

— А ты, я вижу, нет?

— Я… удивлен. Но сейчас речь не об этом. Ты говорила родителям?

— Нет, — Маша судорожно всхлипнула, и Роман, шагнув вперед, ее обнял. Боялся, что она оттолкнет, но Маша обхватила его за шею и горько разревелась. — Я не знаю, что делать. Я не знаю, как сказать маме. Она меня предупреждала, что ты уедешь, что тебе это не нужно и… Уезжай уже давай. Понял?