Магниты

— Успокойся, пожалуйста, — зачастил он, пытаясь снизить градус напряжения. — Это просто недоразумение. Ничего страшного не случилось. Я уже все забыл.

— А у меня с памятью все в порядке, — выдохнула Лялька ему в лицо и крикнула: — Дим!

В эту минуту не было в ней ничего от обычной, милой, знакомой с детства девочки.

Вернувшийся на зов Димка проследил за умчавшейся Лялькой удивленным взглядом.

— Чё случилось? — спросил он, повернувшись к Роману.

Роман обессиленно стек на диванчик и, сглотнув, прошептал:

— Лялька меня поцеловала.

Сил объяснять и оправдываться не было. Сил вообще ни на что не осталось. Роман невидяще смотрел перед собой, не понимая, что теперь делать, и даже не вздрогнул, когда Димка с силой схватил его за плечо, впечатывая в спинку дивана.

— Ты охренел? — очень спокойно спросил Волков и сильнее сжал пальцы.

Роман мог бы сказать, что он не провоцировал, что он, вообще-то, ни при чем, вот только Маша ведь предупреждала, говорила ведь, что они идиоты, которые ничего не замечают.

Роман качнул головой, ничего не ответив, и Димка тряхнул его с такой силой, что тот прикусил себе язык.

— Я тебя урою! — прорычал Димка у него над ухом, и Роман наконец взорвался.

— Да урывай! — заорал он в ответ и с силой оттолкнул Волкова.

Тот налетел на стоявший позади столик, снеся с него чашки и корзину с фруктами. Крышка от заварочного чайника, совершив в воздухе красивый пируэт, приземлилась в костер. Раздался громкий хлопок.

Роман, очнувшись, вскочил с диванчика и рванул к Димке. Тот успел подняться на ноги, небрежно отряхнул куртку от осколков посуды, и они замерли друг напротив друга. Потом одновременно покосились на развороченную мебель и синхронно сместились на два шага, выходя на свободное пространство.

Роман не хотел драться, но его, как обычно, никто не спрашивал. Он понимал, что Димка в своем праве. Он бы и сам кому угодно за Ляльку голову отвернул и даже не стал бы задумываться, не сама ли Лялька устроила апокалипсис. В конце концов, она была всего лишь ребенком, который — как там сказал отец? — не ведает, что творит.

Волков некоторое время стоял, сжимая кулаки, а потом его плечи опустились. Выругавшись себе под нос, он вернулся к столику и принялся собирать с земли осколки.

— Посвети, — хрипло попросил Димка, когда уставший стоять столбом Роман подошел, чтобы ему помочь.

Роман достал мобильный и включил фонарик.

— Машка предупреждала, — хмуро произнес Димка. — Да я и сам знал, что Лялька все еще… ну…

— А мне сказать не мог? — устало спросил Роман, присаживаясь на корточки и подставляя чудом уцелевшую тарелку под осколки, собранные Димкой.

— Да я не думал, что так все обернется. Короче, больше ты к нам не ездишь, с Лялькой не общаешься, — очень серьезно произнес Димка, а потом уселся прямо на траву и, подняв с земли мандарин, принялся его чистить. Роман поставил тарелку с осколками на стол и уселся рядом.

— А как она одна будет? — спросил он, прислушиваясь к себе. Ожидал, что ужас сменится облегчением, но облегчения почему-то не приходило.

— Я разберусь. Это не твоя проблема, — хмуро ответил Димка и засунул в рот дольку мандарина.

— Я тоже за нее волнуюсь, — пробормотал Роман, понимая, что Димка в одиночку это не вытащит. — Она мне как сестра.

— Ой всё, блин, — скривился Димка и швырнул кожуру от мандарина в костер, а потом, не глядя на Романа, поднялся на ноги и пошел к дому.

Роман проводил его взглядом и погасил фонарь на телефоне. Несколько секунд он смотрел на горевший в стороне костер, а потом принялся собирать оставшиеся осколки. Было что-то правильное в том, чтобы на ощупь выбирать осколки из жухлой травы, резать пальцы и ни о чем больше не думать.

Глава 12

С каждым днем суд, где ты и судья, и ответчик, все ближе.

После возвращения от Льва Константиновича Яна попросила таксиста высадить ее у торгового центра, расположенного неподалеку от дома, и долго бродила по ярко освещенным бутикам. Ничего не покупала. Просто смотрела: на людей, на манекены в витринах. Осознание того, что ее мать способна зайти дальше слов и бесплотных мечтаний о деньгах покойного отца, настолько поразило Яну, что она понятия не имела, как появиться теперь дома. А еще ей было неожиданно неприятно осознавать, что Роман Крестовский, кажется, превратно понял ее визит ко Льву Константиновичу. Вообще-то, мама всегда учила Яну, что мнение людей, неспособных повлиять на ее благополучие, учитывать не стоит. Вот только что в данном случае считать благополучием? Оно ведь не только в деньгах. А если ей физически плохо оттого, что на нее кто-то смотрит с презрением? Это ведь влияет на ее благополучие. Разве нет?

Мама позвонила около половины десятого вечера. Яна как раз подумывала подняться на последний этаж к кинозалам и попробовать отвлечься от невеселых мыслей за просмотром какого-нибудь фильма.

— Ты еще на заводе? — спросила мама как ни в чем не бывало.

— Нет. Я уже вернулась.

— А что там за музыка?