Магниты

Роман повернулся к доктору. Та смотрела на него так, будто он сморозил редкую ерунду. Романа, признаться, начинал бесить этот снисходительный взгляд. Он вдруг понял, с чем не сталкивался в Англии никогда. Вот с такими снисходительно-насмешливыми взглядами. Незнакомые люди там не делали вид, что им есть до тебя дело. Они всегда были нейтрально вежливы. Ну, кроме всяких придурков, на которых можно было случайно нарваться в Лондоне. А за неполный год, проведенный в Москве, Роман с лихвой хлебнул вот этой раздражающей привычки посторонних взрослых людей демонстрировать тебе, что ты идиот. Так могли посмотреть продавцы в магазинах в ответ на совершенно невинный вопрос о том, где что стоит; так смотрела на него парикмахер в салоне, когда он пришел туда впервые и не смог внятно объяснить, что именно хочет. Так смотрела Машина мама, так смотрела вот эта доктор. Даже отец тут без конца на него так смотрел.

Роман медленно выдохнул, убеждая себя в том, что это местный колорит. И это можно выдержать. Ерунда.

– Маша, сама расскажешь? Или лучше я?

Маше доктор улыбнулась.

– В общем, оказалось, что ребенка не будет, – Маша выпалила это на одном дыхании, и Роман помотал головой.

– Что значит «не будет»? С ним что-то случилось? – он посмотрел на доктора.

– Какой серьезный у тебя молодой человек, Маша, – рассмеялась та. – Тебя как зовут?

– Рома, – ответила за него Маша.

Роман, признаться, не привык к тому, чтобы посторонние люди называли его Ромой, – его даже мама никогда иначе как Романом не называла, – но поправлять Машу не стал. Ерунда это все. Все вокруг вдруг стало казаться ерундой, в которой он ничего не понимал.

– Так вот, Рома, ты молодец, что так переживаешь за Машу, поддерживаешь ее. Особенно в такую минуту. Молодец, что не бежишь от ответственности.

Роман чуть сдвинулся на неудобном стуле, потому что спину начало ломить от напряжения. Он бы, признаться, предпочел пропустить момент с дифирамбами его чувству ответственности и перейти наконец к делу, но воспитание не позволяло перебить женщину.

– Но… – доктор сделала многозначительную паузу и посмотрела на Машу.

– Давайте вы уже скажете, в чем проблема, – не выдержал Роман.

– У Маши на фоне начала половой жизни произошла перестройка организма. Так бывает. Возможно, дело еще в стрессе. Учеба, еще что-то. Женский организм – дело тонкое. Относиться к нему нужно бережно и с заботой.

Русские слова, понятные по отдельности, вдруг стали складываться в голове в какую-то чушь, не имеющую смысла. Роман чувствовал, что Маша на него смотрит, но не мог найти в себе силы посмотреть в ответ.

– Но тест показал положительный результат, – произнес он, глядя на стол.

Да, он не видел этого дурацкого теста, но он верил Маше. Он не мог ей не верить. Иначе жизнь вообще теряла всякий смысл.

– Тесты бывают ложноположительными, ложноотрицательными. Чего только в нашей жизни не бывает. Всегда нужно перепроверять.

– Понятно, – протянул он, по-прежнему не глядя на Машу. – Если что-то не в порядке, может, нужны какие-то витамины, еще что-то?

– Мы все обговорили с Машей, – доктор вновь смотрела на Романа как на особенно недалекого. Впрочем, возможно, ему так просто казалось. Он вообще удивительно плохо соображал в этот момент. Даже облегчение из-за того, что все разрешилось малой кровью, пока не приходило.

– Подожди меня снаружи. Я быстро, – Маша на миг сжала его руку ледяными пальцами, и Роман наконец перевел на нее взгляд.

Маша смотрела виновато и немного испуганно. Роман попытался ободряюще улыбнуться и, попрощавшись с доктором, вышел из кабинета.

В холле прибавилось пациентов. Роман отошел к автомату с кофе и краем глаза принялся наблюдать за ближайшей к нему семейной парой. Женщина была довольно молодой, а мужчина выглядел приблизительно ровесником отца. Мужчина держал женщину за руку и что-то ей шептал. Было видно, что она нервничает. Роман представил, что им с Машей пришлось бы ходить в эту клинику раз за разом в течение этой несостоявшейся беременности, и его снова затошнило. Он оказался не готов ко всему этому. И ему было дико стыдно за то, что он соврал Маше. Нет, разумеется, он бы поддержал ее, прошел бы с ней весь путь до конца. Но это не принесло бы ему ни радости, ни счастья. А ведь Маша ему верила.

А еще Роману казалось, что он предал этого несуществующего ребенка тем, что просто хотел сделать кучу телодвижений лишь для того, чтобы поступить правильно, а не потому, что на самом деле его полюбил. Наверное, так же чувствовал себя отец, когда узнал, что у него будет ребенок.

Роман выбрал на панели горячий шоколад и прислонился виском к автомату, чувствуя вибрацию и гул всем собой, пока в бумажный стаканчик наливался напиток для Маши. Маша любила горячий шоколад. А Роман не очень. И Димка его не любил. Интересно, как повел бы себя Волков, окажись он на месте Романа? Наверное, его бы не мучила тошнота. Он бы просто взял и все решил, без рефлексий и сомнений. Этим они и отличались.