Магниты

Подземный переход тоже «порадовал» Романа исписанными стенами, специфическими запахами и частично не работающими лампами. Маша и здесь ходит одна? Справедливости ради, в Лондоне тоже было полно подобных мест. Но, во-первых, Роману не приходилось бывать в таких местах регулярно, а во-вторых, там он хотя бы примерно знал, чего ожидать и как себя вести в случае конфликта. Здесь же все было слишком непредсказуемо. Вспомнить хотя бы его драку у бара месячной давности, когда охранник, вместо того чтобы вызвать полицию, прикрыл Романа и сделал все, чтобы они с Юлой убрались с глаз долой побыстрее, хотя технически драку затеял именно Роман. От воспоминаний о Юле на душе привычно заскребли кошки. Раньше он планировал слетать во Флориду, куда отец увез ее после случившегося. А теперь, оставшись в Москве, Роман, кажется, лишил себя этой возможности, потому что пришлось бы как-то объяснять эту поездку Маше. Не то чтобы Маша ревновала его к прошлому – они вообще об этом не говорили, – но Роману казалось, что Маша не придет от этого в восторг. Тема его отъезда куда-либо как-то странно влияла на Машу. Как будто он мог уехать навсегда. Хотя вроде бы думать так он никакого повода не давал.

Из Машиного подъезда выходила пожилая дама. Роман поздоровался и придержал для нее дверь, а она, смерив его подозрительным взглядом, указала на заклеенную пластырями руку:

– Тоже руки режешь?

– Нет, – удивленно выдохнул Роман, про себя подумав: «Что значит „тоже“? Тут все так делают?»

В подъезде Роман привычно направился мимо лифта к лестнице. Не дойдя до нужного этажа одного пролета, он остановился и оперся ладонями о грязный подоконник, давая себе несколько минут, чтобы подготовиться к разговору. Наверное, Волков на его месте не стал бы сообщать Маше о поцелуе с Лялькой. Наверное, Роман был дураком, раз собирался это обсуждать. Но соврать он просто не мог. Что же это за отношения, в которых один врет? К тому же ложь все равно рано или поздно всплывет. Как с тем ужином на «Рене», о котором Димка все равно узнал и с которого началась их с Машей история.

Минут пять он, не двигаясь, смотрел в темноту сквозь мутное оконное стекло. Из приоткрытой форточки дуло, откуда-то тянуло сигаретами, дергано грохотал лифт, и Роману очень хотелось в Энфилд. С Машей. Насовсем. А из реального дико хотелось, чтобы Маша все поняла правильно, обняла и чтобы все как-то наладилось и с Лялькой, и с Волковым.

Этажом ниже хлопнула дверь. Очнувшийся Роман отшатнулся от подоконника и взбежал по ступенькам. Сердце колотилось в горле.

Дверь открыл Юрий Викторович.

– Добрый вечер, – улыбнулся Роман.

– Добрый. Маш! – крикнул тот и ушел на кухню.

Роман вошел в квартиру, хотя его вообще-то не приглашали, и тихо прикрыл за собой дверь.

Из кухни слышались голоса Машиных родителей, и у Романа живот скручивался узлом от мысли, что сейчас придется с ними общаться. К счастью, никто из них выходить в коридор не спешил. Маша тоже не спешила. Весь мир Романа сейчас сосредоточился на мысли, что вот появится Маша, улыбнется, и все наладится. Не может не наладиться, потому что он так вымотался за последнюю неделю, что ссоры просто не выдержит.

Когда Маша появилась в коридоре, Роман широко ей улыбнулся и, пользуясь тем, что родители до сих пор были на кухне, распахнул руки для объятий. Однако Маша вдруг испуганно охнула и замерла как вкопанная.

Романа прострелила мысль: «Волков ей рассказал!»

– Ты откуда здесь? – спросила Маша, и ее голос прозвучал непривычно хрипло.

– Я… приехал к тебе, – растерянно пробормотал Роман, еще не зная, что делать с предательством Волкова.

Впрочем, предательство ли это? Они же не друзья. Так… вроде как общаются. С чего он взял, что Димка, явно желающий вернуть Машу себе, не будет пользоваться любым косяком Романа?

– У меня телефон сел. Я предупредить не мог. Прости… – зачастил он, даже приблизительно не представляя, чего теперь ожидать.

Маша подошла к нему и остановилась в нерешительности. Роман впервые видел ее в домашней одежде. Босиком, в растянутой футболке и клетчатых шортах Маша казалась очень маленькой, а еще очень несчастной. И последнее – по его вине.

– Маша, – прошептал он, не зная, как начать оправдываться.

– Пойдем ко мне, – едва слышно сказала Маша и, схватив его за руку, сильно сжала. Пальцы ее были ледяными.

Роман высвободил руку и поспешно стащил с себя куртку и кроссовки. Маша торопливо потянула его в комнату. Роман хотел спросить, не будут ли против ее родители, но потом решил, что она все-таки знает, что делает. В конце концов, они могут не закрывать дверь. В последнем случае Маша, правда, вряд ли его обнимет так, как ему хотелось бы… Мысль о Машиных объятиях превратилась в навязчивую идею.

На пороге комнаты Роман на миг замер, вспомнив то, как сегодня он заходил к Ляльке, и последовавший за этим муторный, выматывающий разговор, закончившийся тем, что ему в лицо прилетела подушка. У Маши тоже есть повод огреть его хоть подушкой, хоть стопкой книг. Вот только жутко хотелось, чтобы она все поняла правильно.