Магл

— Всё хорошо. Тебя зовут Дарина? — спросил я у неё.

— Да, — бойко ответила та, ничуть не смущаясь. Видимо, характер остался прежний.

— А где твоя сестра? Я хочу с вами сфотографироваться.

— Сейчас! — сказала она и быстро убежала вглубь галереи.

Минуты через две обе девочки были возле меня. Моника снимала нас на свою профессиональную камеру, а Геннадий снял нас на «Полароид». Ну что же, пора начинать действовать. Будем и дальше играть избалованного ребёнка.

Я подозвал Геннадия и Монику.

— Геннадий, Моника, я бы хотел провести пиар-акцию на фоне этой прекрасной семьи. Я хочу купить им квартиру. У него уже две дочки, а своего жилья нет. Я узнал, что Сергей живёт в ужаснейших антисанитарных условиях. Я могу позволить себе купить им жильё.

Моника напряглась, я прямо видел, как у неё в мозгах включился калькулятор. Геннадий же ошалел. Вряд ли кто-то из приезжих иностранцев покупал охранникам квартиры. Он бы тоже не отказался от халявы, но я не предлагал.

— Что именно ты хочешь приобрести? Я могу вести сделки от твоего лица.

У охранника, видно, тоже включился калькулятор, так как он задумался.

— Вы же завтра уезжаете? Значит, сделку нужно заключать сегодня. И вы ещё хотите рассказать о покупке в прессе? — задумчиво протянул Геннадий.

Моника кивнула.

— Варианты следующие. Можно заехать в риэлтовское агенство. Их очень мало, но там вас серьёзно взгреют на деньги, да и времени это займёт не мало. Можно купить с рук. Сейчас много людей эмигрирует за границу. Но они вряд ли захотят, чтобы их продажу освещали в прессе. Я предлагаю подъехать в Хамовники. Там сейчас только что построили дом. Кирпичный, девять этажей, три подъезда. Мой двоюродный брат там работает, я могу договорится о быстрой продаже. Остались, конечно, самые дорогие, сами понимаете, — сказал Геннадий.

Я лишь махнул рукой. Недавно с подачи Гарри я узнал, что на моём счету, оказывается, находится двадцать миллионов фунтов. Музыкальные издательства начисляли деньги за авторство два раза в год — осенью и весной. Плюс мне неплохо капало за фильм, продажу меморабилии, дисков и концерты.

Сев в машину, мы поехали в Хамовники смотреть дом.

Дом был построен на оттяпанной у школы территории. Он был кирпичным, трёхподъездным, не девятиэтажным, как думал Геннадий, а восемнадцатиэтажным. В некоторые квартиры жильцы носили мебель, на нас внимания обращали мало. Его двоюродный брат показал нам две оставшиеся четырёхкомнатные квартиры во втором подъезде. Одна была на шестнадцатом, а вторая на пятнадцатом этажах. Комнаты были отдельные, с балконами. По сути, эта была коробка с ванной, унитазом, плитой и раковиной на кухне.

Попросили за неё пятьдесят тысяч долларов. Правда, обещали застеклить балконы, положить линолеум на пол, плитку на кухне и ванной с туалетом, поставить немецкую кухню.

Я знал, что меня нагревают, но я не обеднею. У моих бывших родителей будет своя квартира. Отец уволится с работы и устроится в милицию. Его не отправят в Чечню. Он будет жив. У этой семьи никогда не будет папы с весёлыми глазами в фоторамке с чёрной ленточкой.

Когда Сергей понял, что от него хотят, он просто окаменел. Геннадий сам вытащил его паспорт из шинели и подал Монике. Приехали два журналиста, сняли нас на камеру. Я попиарился. А отец так и не смог сказать пару слов на камеру. Он просто стоял и как рыба открывал и закрывал рот. Моника перевела деньги в ближайшем банке и привезла документы. Геннадий хлопнул его по плечу, разлил водку по стаканам. Только после того, как выпил, Сергей, дрожащей рукой подписал бумаги — договор на куплю/продажу и прочие. Он снял фуражку и, тяжело дыша, вытирал пот со лба, лохматил волосы, тёр лицо, будто пытаясь проснуться. А я смотрел на него, и мне хотелось плакать. Это же как человека нужно довести? Пусть у него всё будет хорошо.