Магистр Жак де Моле

Вот они храбрые воины. Вот во что превратились их доспехи, вот во что спрессовалась их плоть, а дух исчез, исчез навсегда. Может быть этот золотой ливр и есть плод всех нечеловеческих усилий моего святого деда? Вон сундук, где лежат лишь дорогие кресты, захваченные ещё в Константинополе. Унизанные драгоценными камнями они уже и не нуждаются в вере. На таком кресте Спасителя нашему было бы очень неудобно: так больно впивались бы все эти камни в его и без того исстрадавшуюся плоть. Я понял, эти камни на крестах, которые хранят в своих подвалах Тамплиеры, - это выражение богохульства, первое доказательство ереси. Так, в скрытой форме, они и дальше хотят издеваться над тем, Кто принес спасение миру. Пусть, мол, повесит на этих камнях, пусть ему ещё больнее будет. Разве растут на земле деревья из золота и серебра, да ещё унизанные алмазами, сапфирами и изумрудами? Это издевательство над природой, созданной Богом. Такие деревья, из которых и сделаны были подобные кресты, могут произрастать лишь в адских кущах.

Золото - вот Бог Тамплиеров. Золото, а не Христос. Но тогда чем они, собственно говоря, отличаются от тех же иудеев? Те продали Спасителя за тридцать серебряников. Кажется, я нашел выход. Раз церковь благословляет христиан на то, чтобы забирать у евреев их нечистое золото, то ровно то же самое можно сделать и по отношению к рыцарям Храма. Они слишком долго жили в дали от христианского мира и слишком полюбили золото, чтобы сохранить в душах своих истинную веру.

Через потаенное слуховое окно Магистр и его приближенные по очереди смотрели за тем, как ведет себя король Франции в сокровищнице ордена. Они видели, как Филипп с любовью и наслаждением пересыпал сначала монеты в сундуках, как он затем подошел к королевской короне и осторожно, оглядываясь по сторонам, примерил её, как взял золотой ливр и попытался его спрятать в своем камзоле. Но когда король подошел к сундуку, где хранились драгоценные византийские кресты, Магистр и его приближенные прочитали во взгляде Филиппа неподдельный гнев.

Братья мои, - произнес де Моле, когда, притворив слуховое окно, отошел для короткого совещания в безопасное место, - кажется, мы добились того, чего хотели. Гнев короля неминуемо падет на нас и произойдет это довольно скоро. Я предвижу, что нам предстоит в недалеком будущем принять мучительную смерть и заранее побеспокоиться о том, в каком виде орден сможет сохранить свою Власть даже тогда, когда он исчезнет навсегда для мира видимого и суетного.

Аминь, - хором ответили ему другие иерархи.

Трагедия начинала набирать обороты и приобретала уже необратимый характер.

IX

ИСПОВЕДЬ

- Вам есть в чем признаться суду? Спросил председатель у подозреваемого.

- Нет. Я ничего не совершал! - прокричал в отчаянии Эскен.

Председатель кивнул головой, и два служителя, взяв под руки перепуганного человека, отвели его в подвал, где и располагалась камера пыток.

Как попал этот слабый человек и бывший Тамплиер в руки правосудия история не знает. Ясно одно, что совесть его была не чиста и что по воле всесильной Судьбы эта эпизодическая фигура в разыгрываемой трагедии должна была произнести свои ключевые реплики. Растопыренная ладонь кукловода, где-то в далекой заоблачной выси, дернула за ниточки, широко раскрылся смешной деревянный рот, и в мир вылетели роковые слова.

Многие историки считают, что именно признания Эскена де Флойрана и послужили началом одного из самых знаменитых судебных процессов в истории человечества.

Появление в рядах некогда монолитного по своему составу ордена таких людей, как Эскен де Флойран, было обусловлено самим временем. К сожалению, Тамплиеры не могли избежать общей деморализации, которая к началу XIV века охватила все монашеские ордена; среди них неизбежно было немало людей бессовестных, искателей приключений, готовых на всякое преступление, которое сулило им какую-нибудь выгоду.

Всевозможные крестьяне: земледельцы, пастухи, свинопасы, ремесленники, домашняя прислуга - были за последнее время приняты в большом количестве в орден и, в конце концов, составляли в нем девять десятых. Правда, они отличались от рыцарей тем, что носили коричневую одежду вместо белой, но в своих сношениях с внешним миром они были настоящими членами ордена, облеченными неприкосновенностью и пользующимися всеми привилегиями.

От этого, бесспорно, страдала дворянская чистота и гордость Храмовников, что и должно было выявиться в неизбежном предательстве. Люди низкого звания, находящиеся в качестве служителей, жаловались, что их знатные братья относятся к ним с презрением и притесняют их. Часть Храмовников, носящих коричневую одежду, жаждало всеми правдами и неправдами проникнуть в разряд тех, кто имел право носить белую тунику.