Магистр Войны

— Ты должен знать, Вэйном. Я всегда это делаю в твоей компании.

— И мы приводим дела человеческие в порядок, два великих философа вместе.

— Нет, Вэйном. Во мне больше нет философии.

Он пожал плечами.

— Есть, конечно, множество других способов расслабиться, Анна.

Она посмотрела на него. Он вздрогнул от суровости в ее глазах.

— Вы очень настойчивый, Бленнер. Очень настойчивый. Я думаю, что я ясно все сказала.

— Ладно, я, определенно, ничего не имел в виду под этим, Доктор Керт.

— Вэйном, ты имеешь в виду ничего под всем, и все под всем. Я оценила по достоинству твою дружбу в эти последние несколько месяцев. Честно, я никогда не ожидала обнаружить какое-нибудь родство с таким человеком, как ты.

— Человеком, как--? Вы раните меня, доктор.

— Я узнала тебя, Вэйном, и ты, определенно, знаешь себя. У тебя бурная, поднимающая настроение душа, но у тебя всегда тайные планы.

— Никогда! — запротестовал он.

— Всегда, — твердо сказала Керт. — Ты стремишься служить себе, любым способом, которым можешь. Чтобы уберечь свою жизнь от неудобных неприятностей. Когда я проводила время с тобой, я смеялась, и я забывала себя.

— Как это может быть плохим?

— Я забывала, что я служу остальным, — сказала она. — Я – медик, Вэйном. Это мой долг и мое предназначение. Всегда было. Я боюсь, что если я и дальше буду впустую проводить с тобой время слишком часто, я забуду об этом. Я начну подписываться на твой эгоистичный образ жизни. Я умру, служа себе, не другим.

— Это так ты видишь меня? — спросил он.

— Ты знаешь, какой ты, — ответила она. — Это не похвала. Ты – человек выдающихся качеств, если бы ты только признавал их. На самом деле, я думаю, что Империум может быть улучшен, если в нем будет больше таких людей, как ты. Людей, которые могут, несмотря ни на что, найти следы радости и удовольствия в этой фесовой тьме.

— Ты говоришь, что я плохо влияю? — сказал он с язвительной улыбкой. Он наклонился к ней.

— Я абсолютно нафес серьезно, Бленнер, — сказала она. — Я потеряла себя в последнее время. У меня нет никакого желания больше терять себя.

Она повернулась и начала уходить.

— Это из-за того, что она умерла, так ведь? — крикнул он ей вдогонку. Когда он произнес слова, он вздрогнул. Он понял, что они вырвались слишком едко.

Керт повернулась.

— Что? — резко спросила она.

— Я слышал, что она умерла, — сказал он. — Мы все слышали. Теперь, когда она исчезла из вида, ты можешь прекратить тратить время со мной и сосредоточиться на...

Она быстро подошла к нему и схватила за лацканы.

— Женщина погибла. Восемь человек погибли. А ты назвал это «трудный день»?

— Она тебе даже не нравилась! — выпалил он, отталкиваясь от нее.

— Нет, но я – доктор, и это тут не при чем. Я спасаю жизни, Бленнер. Я не сужу их.

— Ты только что осудила меня.

Она отпустила его, и посмотрела на лужи на дворе.

— Я извиняюсь, — сказала она. — Я не идеальна, и я иногда нелогична.

Он положил ободряющую руку на ее плечо.

— Тебе она не нравилась, Анна. Ты мне это говорила достаточно раз.

Керт сбросила его руку.

— Она была человеческой жизнью, сэр, — сказала она. — Она была храброй. Она не была приятной личностью, но она была хорошей личностью. У нее был долг, который она твердо исполняла до конца. Урок для обоих из нас, возможно.

— Я думаю, что ты расстроена, — мягко сказал он, — не потому что она мертва, но потому что ты счастлива, что она мертва.

Она резко развернулась к нему.

— Как ты смеешь? — спросила она.

— Не говори, что это не так. Тот факт, что ты огорчена – это драгоценное эгоистичное чувство, о котором ты мне только что читала лекцию. Сучки Гаунта нет. Для тебя путь свободен, чтобы, наконец-то...

— Замолчи.

— ... и ты отбрасываешь меня в сторону так, как одноразовый...

— Замолчи, Бленнер, — прорычала она, — или нашей дружбе, которую я ценю, конец. Я доверилась тебе, что у меня есть чувства к Гаунту...

— Всегда были чувства...

— Продолжительность вряд ли имеет значение, идиот. Я доверилась тебе. Как друг другу. Я доверилась тебе, когда самым худшим было проводить время за раздобытой тобой выпивкой, насчет твоего товарища детства. Твоего лучшего приятеля из плохих старых дней. Ибрам Гаунт, человек, про которого ты любишь рассказывать всем, кто слушает, твой самый старый и самый дорогой друг на века! Почему ты это делаешь? Потому что это заставляет тебя выглядеть в выгодном свете, чтобы ты был способен говорить это?

— Он и есть мой лучший друг, — сказал Бленнер. Он выглядел оскорбленным.

— Тогда и веди себя, как он. Его спутница умерла сегодня. Насколько мне известно, он еще об этом не знает. Меня она никогда не заботила. Ее было трудно любить. Но он любил ее. Он нашел некое утешение в ее...

— Ее лице. Она выглядела, как...