Магистр ее сердца

Алька еще раз посмотрела на женщину, на девочку, которая прижалась к матери, прилепилась так, что не отодрать. Ладонь женщины легла на криво обрезанные рыжие волосы девчушки. Девочка прятала лицо в подоле материнской рубахи, а женщина молчала, отчего-то потрясенно глядя на Альку.

Та, смутившись, спросила:

— Как вас зовут?

— Телора, — прозвучал хриплый ответ.

— А тебя, маленькая? — Алька, опомнившись, спустилась с крыльца, протянула руку к девочке.

— Она не говорит, — как пыльным мешком по голове.

— Простите, — пробормотала Алька, — я не знала… Ну, что ж вы, проходите. Я покажу вам комнаты.

И повернулась, чтоб показать дорогу, однако Телора вдруг резко схватила ее за руку. Очень худое, изможденное лицо оказалось так близко, что Алька отшатнулась.

— Наследница, — быстро прошептала Телора, — ты пахнешь… им. В тебе его кровь. Что ты здесь делаешь?

"Она была крагхом".

Алька с усилием выдернула руку из сжавшихся в мертвой хватке пальцев. И, стараясь говорить как можно спокойнее, ответила:

— Я… здесь живу, фье.

Ведь Мариус не должен был посылать к ней какую-нибудь сумасшедшую, нет?

— Он… силой тебя удерживает? — сиплый шепот. И глаза просто бешеные, широко распахнутые, — ты дочь своего отца. Твое место не здесь.

— Вы ошибаетесь, — с достоинством ответила Алька, — мое место здесь. С человеком, которого я люблю.

Она видела по лицу Телоры, что та отчаянно пытается осмыслить услышанное, все также прижимая к себе ребенка. И не знала, что делать. Такое внезапный, совершенно дикий порыв смутил и испугал. Отправить их обратно? Но ведь… едва одеты. Зима все-таки. А они в каких-то хламидах… Да откуда ж их Мариус выкопал?

Впрочем, Телора все решила за нее — совершенно внезапно бухнулась на колени, отпустила своего ребенка, но зато вцепилась в подол Алькиного платья. Лицо некрасиво скривилось, по впалым щекам покатились слезы.

— Простите… простите меня, ваше высочество. Как я посмела? Если хотите наказать, накажите. Я не должна задавать вам вопросы, я должна только служить вам и вашей семье… простите…

Она так и застыла на коленях, со склоненной головой, и девчушка безвольной куклой замерла рядом, так и не подняв головы.

Горло перехватило от волнения, и на миг даже перед глазами потемнело.

— Поднимись, — прошептала Алька, — что ты творишь… не надо так, не надо… и какое я высочество?

— В вас его кровь, — как заведенная, повторяла Телора, — вы наследница. Вы его дочь.

— Глупо это отрицать, — пробормотала Алька, совершенно теряясь, — но все равно, поднимись, пожалуйста. Если тебя прислал магистр, значит, ты теперь будешь жить в этом доме.

Телора покачала головой, все еще стоя на коленях и глядя на Альку снизу вверх.

— Когда мне предложили быть здесь прислугой, я даже помыслить не могла, кого встречу.

— Все равно, поднимись, пожалуйста, — Алька не без труда отвоевала край платья, за который цеплялась Телора, — хватит уже. Раз Мариус решил, что ты будешь здесь жить — значит так тому и быть. Только… не надо вот так. Я вовсе не сержусь. Ни капельки.

Шмыгая носом, Телора все-таки поднялась на ноги, а Алька заметила, что одна ее нога буквально изрисована свежими розоватыми шрамами. Они прятались в башмак, убегали сверху куда-то к стопе. Что ж произошло с ними?

И Алька решила, что обязательно расспросит. Но чуть позже.

— Пойдем, — она взяла Телору за руку и повела за собой.

Из холла — сразу в сторону комнат для прислуги.

— Сейчас много свободных, — пояснила она по пути, — можете выбрать любую, какая понравится. А потом нужно будет добыть вам одежду…

— Неприятный дом, — вдруг сказала Телора.

Алька вздохнула. Да, этот дом ей тоже не очень-то нравился. Но ничего не поделаешь.

— Неприятный, да, — согласилась тихо, — но я не чувствую в нем опасности.

— Мы обе не чувствуем опасности, но, возможно, она все же есть, — услышала сдавленный шепот.

— Мариус не допустил бы, чтобы нам что-то угрожало.

Телора умолкла и просто шла следом, а пальцы у нее казались совершенно ледяными наощупь.

— Как зовут девочку? — спросила Алька, чтоб разбить гнетущее молчание.

— Лива. Ее зовут Лива…

* * *

К обеду кое-как управились с мебелью. Бертран сходил в ближайшую лавку, принес свежие яйца, пакет хрустящих булочек, посыпанных тмином, жестяную банку с кофе, кусок сливочного масла и немного спаржи. Аманда ловко соорудила огромную, на всю сковороду, глазунью, Алька разыскала на кухне маленькую ручную мельницу, помолола кофейные зерна, и вскоре по дому поплыли по-настоящему живые ароматы — яичницы, кофе, свежеиспеченного хлеба.

— Думаю, сегодня мы пообедаем все вместе, — сказала Алька.

Ей очень хотелось, чтобы Мариус заглянул на обед — но он не пришел. Не обедать же теперь в одиночестве только потому, что она — хозяйка этого большого дома?