Магия Зеро

– Днем перед инсультом Акихиро сообщил нам, что один из образцов… то есть одна из мышей, – поправился он, – показала положительный результат. Он обещал записать его на видео и скинуть нам. Вечером.

– Но попал в больницу, – продолжила я.

– Да.

Ваня подошел к лабиринту.

Блондинка предостерегающе подняла руку, но мужчина, наоборот, ободряюще кивнул.

Ваня аккуратно взял мышь, которую успели посадить в пластиковый контейнер.

– Не надо, пойдем, – попросила я.

– Должно хоть что-то за эту неделю оказаться настоящим, – ответил он.

Он опустил мышь в лабиринт, на место, отмеченное красным кружком. Мышь принялась обнюхивать все вокруг, бестолково тыкаться в пол и стены. Ученые жадно смотрели. Но ничего не происходило – мышь нюхала все подряд и уже готова была выскочить из лабиринта.

Я снова потянула Ваню за рукав:

– Идем, ничего не будет.

Но он упрямо дернул головой.

Минуту спустя мышь, будто собака, учуявшая след, пошла по одному из ответвлений. Она безошибочно сворачивала то вправо, то влево и только однажды засомневалась на перекрестке пяти ходов, но через минуту добралась до поильника и кормушки. Лампочка у нее на голове загорелась зеленым.

– Oh gosh, it’s magic…[71] – прошептала блондинка.

Мужчина бережно достал песчанку и посадил обратно в переноску. Они заговорили одновременно, стали звонить по телефону. Потом снова посадили песчанку на красную точку и стали снимать ее путь на видео.

– Идем, – повторила я. Нам незачем было здесь оставаться.

Мы вышли в открытую дверь, спустились вниз. Медленно пошли в сторону госпиталя.

– Стойте! – крикнул голос сверху. – Подождите!

Мы обернулись и увидели мужчину-ученого, он по пояс высунулся из окна.

– Как вы ее назвали?

* * *

Два дня спустя мы забирали Настю из больницы. Ее палата была вся увешана воздушными шариками, а на кровати, подоконниках и двух креслах сидело, казалось, все детское отделение госпиталя. И даже несколько мам с младенцами.

Дети по очереди писали в Настином блокноте пожелания и приветы, рисовали смешные рожицы, сломанные косточки и черепа – кто что умел. Гипс за три дня превратился в чудо дизайнерской мысли: пестрые рисунки и разноцветные каракули удачно сочетались с синей футболкой, которую я постирала для Насти специально к выписке.

Близнецов забирал Андрей Маркович.

– Хорошо хоть не мать, – прокомментировал Ваня, когда это стало известно.

– Да ладно тебе. Они у вас нормальные, – сказала я ему.

– У тебя вроде тоже?

Я задумалась, что ответить.

Потом мы спустились вниз к такси.

– Весело было, – мечтательно подытожила наши приключения Настя.

Все рассмеялись.

Мы с Ваней переглядывались всю дорогу до аэропорта, но ни один из нас так и не протянул другому руку и не сказал ничего утешительного. После обычных процедур в аэропорту – регистрация, проверка багажа, – за ними закрылись двери зала вылета.

У нас с папой были билеты на автобус до Сиракуз, который отходил через три часа. Я попросила купить капучино. Мы сели за столик. Я положила перед собой бумагу и карандаш. Не спеша выпила кофе, посидела еще несколько минут, потом сложила все в рюкзак, и мы поехали на автовокзал.

Эпилог, в котором почти все становится на свои места

Осенью, когда мы уже жили в Нью-Йорке, я каждый день вспоминала те минуты в аэропорту над пустым бумажным листом. На Сицилии было много похожих моментов, но запомнился именно этот.

В школу по скайпу я больше не ходила: не было смысла с такой разницей во времени, – а в местную школу устроиться пока не удавалось.

– Чтоб вас, бюрократы, – говорила мама, изучая очередной отказ. – Ну ничего, что-нибудь придумаем, – утешала она меня, хотя я не расстраивалась. Подумаешь, школа.

И она снова поворачивалась к ноутбуку и утыкалась в экран, рассматривать крутящиеся трехмерные модели.

– Очень удачно устроились, – говорила мама новым коллегам и знакомым, которых она без стеснения приглашала на кофе в нашу темную, заставленную коробками квартирку.

В июне папе предложили стать техническим директором стартапа со штаб-квартирой в Нью-Йорке. А день спустя маме пришло извещение, что ее приглашают преподавать, и тоже в Нью-Йорк. Это означало, что она сможет вернуться к исследованиям, подавать заявки на гранты и ставить опыты на песчанках.

– Нью-Йоркский университет! Лаборатория и лаборант на полдня!

Родители прыгали до потолка, тискали меня и бегали покупать шампанское. Они были похожи на двух подростков, у которых по недоразумению оказался ребенок их возраста.

Мы с бабушкой занимались сборами: выбирали, какие вещи она вышлет нам в Америку, а какие останутся в России. Бабушка, включив на смартфоне видеосвязь, ходила по нашей квартире в Петербурге и показывала, показывала, показывала. Огромный в самом начале список сокращался с каждым днем. Все, что осталось в Питере, казалось постаревшим, ненужным, несло тяжелые воспоминания. В конце концов мы решили не брать ничего, кроме папиных раритетных дисков с играми, бирки из роддома с пучком моих первых волос и нескольких альбомов с моими акварельными рисунками.