Магия убийства

— Гражданка, не валяйте дурака. Ну а все-таки, за что его убили, как вы думаете? Вы же знали своего мужа.

— Выходит, плохо знала, раз верила, когда он без стыда мне брехал. И, наверное, все его дружки знали про шлюху, а мне не говорили — подлецы… — Вдруг она перестала завывать. — Скажите, а у меня не отберут добро за его делишки? Не конфискуют?

Степанян устал. У него началась мигрень.

— Не конфискуют, — пообещал он.

— Ну, тогда… — Она пододвинула стул ближе к столу следователя. — Убили его, потому что он дерьмо был. Того надует, этого облапошит, тому наобещает полмира и тоже надует. Удивляюсь, как его раньше не пришили. Сто раз ему говорила: угомонись, идиот.

— А ясней? Каков был род его деятельности?

— Если честно, толком не знаю, он даже от меня скрывал. А у шлюхи его спрашивали?

— Она тоже не знает.

— Значит, дерьмом занимался, раз и шлюхе не рассказал. Я выложу все, что знаю. Но не для того, чтобы вы убийцу нашли, — дай бог ему здоровья, пусть еще парочку таких же паскудников пристрелит. А чтобы те, кто знал про моего козла и подло молчал, тоже свое получили. Значит, так… Пишите, пишите.

— Если вы не против, я запишу ваши показания на диктофон, — сказал Степанян, ставя на стол коробочку.

— Да плевать, — фыркнула Тамара. — Мой лилипут на протяжении восьми лет сменил несколько бизнесов. Может, я не так выражаюсь, но он то магазин заимеет, причем крутой, то вдруг магазин куда-то девается, а он занимается выпуском мясной продукции. Проходит немного времени, у него появляется хлебопекарня!..

— А что в этом особенного?

— Скажу, — с угрозой произнесла Тамара и придвинулась еще ближе. — Только вы сами мне ответьте: разве у нас так просто открыть одно предприятие, потом избавиться от него и заняться другим делом?

— Ну, избавиться несложно. Например, продать…

— Допустим, — согласилась Тамара, однако тон у нее был протестующим. — Но, уважаемый гражданин следователь, чтобы заниматься тем или иным делом, надо в нем разбираться, не так ли? У меня среди торгашей полно друзей. Так вот у них у всех узкий профиль, даже в торговле есть разграничения! Одни торгуют косметикой, другие кожаными изделиями, третьи — посудой…

— А в супермаркетах торгуют всеми товарами народного потребления, — возразил Степанян с иронией. Ему показалось, что жена Кривуна несет чушь.

— Не спорю. Но вы говорите все равно об одном профиле — торговле. Но так не бывает, чтобы сегодня — банкир, через три месяца — пекарь, еще через какое-то время — строительной фирмой заведует, а то и вовсе полгода не у дел. Как такое может быть?

— Простите, но банкиры часто заведуют холдингами, в которые включены различные предприятия…

— Стоп, — выставила ладонь Тамара. — Не путайте меня. Банкиры вкладывают деньги и получают прибыль, при этом они не перестают быть банкирами. У них на каждом предприятии руководят знающие конкретное дело люди. А я говорю о моем скакуне безмозглом, который бросал одно дело, потом начинал другое, потом и это дело бросал, мог месяцами бездельничать. А корабль ему на что? Ну что он понимал в кораблях? Так не бывает.

— А в чем суть?

— Эту суть он скрывал от меня. Но! Мне ж интересно, — игриво улыбнулась Тамара, отчего Степанян подался назад, а то вдруг в ее вдовью голову придет идея кинуться к нему за утешением. — Я то подслушаю, то его на откровенность вызову, то в бумагах пороюсь… И знаете, что меня поразило? Свои дела мой сморчок держал за семью печатями. Даже во время разговоров с нужными ему людьми я ничего не понимала. Умудрялись говорить намеками и шепотом. Только они эти намеки понимали, а я нет. Но однажды я залезла к нему в стол и вдруг нашла копию дарственной. Мой лилипут подарил (!!!) участок в центре города, а я о нем даже не подозревала, Энсу!

— Кто такой Энс?

— Банкир. Мирон Демьянович. Противнейшая харя, а представляется… Господи! Можно подумать, он президент страны. Я хватаю дарственную и моему в рожу тычу, мол, это что такое? С каких хренов, говорю, ты делаешь такие бешеные подарки? А он лепечет: это не мой участок, это была сделка, я просто звено в цепочке, согласился за вознаграждение, а если бы присвоил себе, меня и тебя убили бы. Да я сама его чуть не убила, гада. На этом участке Энс дом отгрохал — упасть и не жить! А меня до сих пор жаба давит.

Степанян слушал, записывая ее слова не только на диктофон, но и на бумагу, ведь она должна подписать показания, а то всякое бывает, отказы от показаний тоже не редкость. Он слушал и ничего не понимал.

— Иногда случалось, — продолжала Тамара, — мой плакаться начинал: если бы не я, они все лапу сосали…

— Кто — все?

— Он же не дурак, имен не называл, но своих приятелей бандитами обзывал. Кстати, к нему такие мордовороты приходили, что мне не по себе было. Ну, еще ныл, будто он мозг, а ему бабок достается меньше всех. Но там мозгов как у индюшки, иначе не пристрелили бы. Вот скажите, что скрывать человеку, если его совесть не замарана, а?

У Степаняна не было ответа, зато был вопрос:

— Кстати, ему угрожали, например, по телефону?