Магия ранит

Впрочем, данная гипотеза показалась мне еще более сомнительной, чем теория насчет Племени. Ведь труп кровососа остался нетронутым, а волколак разодрал бы его в клочки, не ограничившись головой. Да и Грег не ограничился бы одним-единственным волколаком: а ведь никаких «лишних» тел на участке обнаружено не было. Если убийца – оборотень, точнее, – целая стая тварей, на месте преступления осталась бы масса улик: слюна, шерсть, кровь. В базе данных судмедэкспертизы хранились генетические профили практически всех известных видов оборотней. В деле же, насколько можно судить, нет ни намека на их присутствие.

Я потерла лоб, но озарение не пришло. Похоже, обе мои теории яйца выеденного не стоили, а убийца – кто-то иной. Впрочем, об этом пока лучше забыть.

Отчет о вскрытии подтвердил, что безголовое тело принадлежит вампиру, или, научно выражаясь по-латыни, – Homo sapiens immortuus. Горькая ирония заключается в том, что человеческий разум угасает в тот самый момент, когда ты становишься кровососом. Эти твари не знают жалости и страха, их нельзя выдрессировать, у них отсутствует самосознание. По уровню развития они близки к насекомым: нервная система вроде бы имеется, а мыслей – нет и в помине. Их ведет жажда крови, ради утоления которой они готовы переубивать всех, кто попадется им на пути.

Я нахмурилась. В деле отсутствовали результаты м-сканирования. А ведь все места преступлений, связанных со смертью или нападением, проверялись на наличие остаточной магии. Формально полиция или оборонщики могли запросить дело, и суд удовлетворил бы запрос. Что ж, значит, орден не желает предавать огласке некие обстоятельства. Или кретин, что делал снимки, отправил листок в мусорную корзину.

На последней странице обнаружился список незнакомых мне женских имен: Сандра Молот, Анджелина Гомес, Дженнифер Ин, Алиса Конова. Объяснение, кто они такие, тоже отсутствовало.

Тем временем волосы перестали светиться. Я кинулась к столу и набрала номер, указанный в полицейском отчете. В трубке зазвучал хриплый, недовольный голос. Представившись, я попросила позвать главного следователя.

– Я расследую убийство рыцаря-прорицателя.

– Мы уже общались с вашими, – буркнул новый голос. – Разуйте глаза и читайте рапорты повнимательнее.

– Лично со мной никто не общался, сэр. И я была бы вам крайне признательна, если бы вы уделили мне немного своего драгоценного времени. Сколько сможете.

«Блям!» – на том конце бросили трубку. Зазвучали короткие гудки. Вот тебе и межведомственное сотрудничество.

Мои часы показывали без двух минут час. Пожалуй, я успею смотаться в морг. До конца обязательного месячного ожидания после смерти вампира еще далеко, а с жетоном ордена на моем удостоверении я без труда могла получить доступ к трупу кровососа.

Захлопнув папку, я сунула ее в первый попавшийся ящик и покинула кабинет.

Морг располагался в самом центре делового квартала Атланты. Прямо напротив, за широкой Безымянной площадью, красовался золотой купол Капитолия.

Прежний морг разрушали дважды. Первый раз – какой-то ренегат из повелителей мертвых, вторично – голем, который, собственно, и создал Безымянную площадь, растоптав пять кварталов: рвался, гад, к власти.

Даже сейчас, шесть лет спустя, городской совет отказывался дать название пустырю, окружающему Капитолий, мотивируя решение тем, что пока, мол, у площади нет названия, сюда никто никого не сможет вызвать.

Последний морг строили по принципу «уж в третий раз точно повезет». Суперсовременное сооружение, эдакая помесь тюрьмы и крепости со средневековым налетом. Видимо, чтобы наверняка проняло. Местные шутили, что если на Капитолий опять нападут, членам легислатуры достаточно будет перебежать площадь и укрыться в морге.

Изучив здание, я решила, что это – чистая правда. Суровый и неприступный морг выделялся на фоне расфранченных фасадов корпоративных башен, словно Мрачный Жнец Смерти – на чаепитии деревенских кумушек. Торговцы вряд ли довольны подобным соседством, но поделать ничего не могли. Да и машины подъезжали к моргу куда чаще, чем к их штаб-квартирам. Очередное веяние времени.

Поднявшись по лестнице, обрамленной гранитными колоннами, я толкнула вращающуюся дверь и вошла в просторный вестибюль. В стрельчатые окна лился дневной свет, который не мог разогнать полумрак. Тот таился по углам, льнул к стенам, будто подстерегал неосторожного посетителя, чтобы цапнуть визитера за лодыжку. Пол оказался выложен серой гранитной плиткой. Передо мной расходились два коридора, освещенные синими колдолампами. Гранитные плитки на полу сменил желтоватый линолеум.

А в воздухе витала смерть. В ноздри ударил специфический аромат: не тошнотворная вонь разлагающейся плоти, а нечто иное, особый «коктейль» из хлорки, формальдегида и горьких лекарств. Он отчасти наводил на мысли о больнице, но никто бы эти запахи не спутал: в больнице пахло жизнью, а в морге – ее пронзительным отсутствием.