Вблизи Джим выглядел еще хуже. Моя семья не давала ему уснуть, но это отняло у него все силы. Осталась только оболочка человека.
Джим увидел нож. Его губы шевельнулись. Слова выходили медленно.
— Если тебе нужен был хороший нож, я бы одолжил тебе один из моих. Ты даже не сможешь сделать ровный порез этой штукой.
Я почти заплакала снова.
Мама взглянула на меня. Последний шанс передумать.
Я кивнула.
Она вздохнула, открыла банку и коснулась кончика куколки пальцем. Магия пробилась сквозь крошечный кокон. Она треснула и развалилась, обратившись в пыль. На месте куколки расправил крылья сияющий мотылек. Магия нахлынула на меня, теплая прекрасная магия, такая мощная и сильная, что у меня замерло сердце. Я затаила дыхание.
Золотистый и великолепный, сияющий мягким светом, Кеонг Эмас подполз к краю банки. Затем взмахнул крыльями, посылая крошечные искорки магии в воздух, и взлетел, распыляя золотую пыль, как мельчайшие осколки. Он порхал над Джимом, покружил над ним раз-другой, пролетел через сад и улетел далеко в деревья.
Весь сад был залит золотистым сиянием, крошечные искорки магии сверкали на листьях растений как драгоценные камни. Я никогда не видела ничего более прекрасного.
Мама ахнула. Я повернулась к Джиму. Длинные нити паутины сжимали его шею, вытягиваясь вверх, становясь все более прозрачными с каждым дюймом, пока, наконец, не исчезли примерно в трех футах над его головой.
Я взглянула на нее.
— Иди.
Она поставила стеклянную банку, повернулась и ушла. Остальные члены моей семьи последовали за ней. Через мгновение сад и дом опустели. Остались только мы с Джимом.
Я подошла и опустилась рядом с ним на колени. Он тяжело рухнул на скамью. Он был так слаб, что, наверное, даже не мог пошевелиться.
— Как ты?
Бледные губы шевельнулись.
— Отлично. Лучше не бывает.
— Я узнала, что случилось, — сказала я ему. — Во время последней Вспышки в районе Южная Азия были зарезаны женщина и ее дочь. Они истекли кровью на улице, и никто не помог. Это было ужасно. Дочь умерла, но женщина выжила. Она превратилась в чудовище и раз в год требует жертвы от людей, которые игнорировали ее смерть.
Голос Джима был слабым.
— Как долго это продолжается?
— Семь лет.
— И никто ничего не сказал?
Я покачала головой.
— Им было стыдно. Они пытались нанять Гильдию, но женщина убила наемников. Это коснулось каждой семьи. Семья Августа была последней мишенью. Он отправился сражаться с монстром.
— Без подкрепления?
— Да.
Джим вздохнул.
— Люди — дураки.
— Да, похоже на правду.
Джим кашлянул.
— И что теперь?
— К твоему горлу прикреплена паутина. Я собираюсь отрезать ее своим миленьким волшебным ножиком. Когда я это сделаю, ты упадешь в обморок от шока. Тогда женщина вернется и попытается тебя сожрать, потому что ее вид никогда не отпускает свою добычу.
— Поэтому все ушли?
Я кивнула.
— Собираешься проклясть ее?
— Что-то вроде того.
Джим уставился на меня.
— Дали?
Как он всегда знает, когда я что-то скрываю?
— С этим есть небольшая проблема. Мои проклятия действуют только на животных и людей. Кого-то с кровью. У Хироми нет крови. У нее слизь насекомых. Помнишь иероглиф кандзи, который ты видел на полу?
Он попытался подняться, но сумел только дернуться.
— Ты не можешь остановить меня, — сказала я ему. — Не волнуйся, я справлюсь.
— Тебе надо уходить, — сказал Джим. — Оставь меня.
— Быть спасенным слепой вегетарианкой действительно беспокоит тебя, не так ли?
— Я не хочу, чтобы ты пострадала.
Я взяла его за руку и сжала ее, пытаясь сдержать слезы в голосе.
— Я собираюсь разорвать паутину, Джим. У тебя есть около минуты, так что, если тебе действительно нужно что-то мне сказать, ты должен сделать это сейчас.
В его глазах было понимание. Возможно, это наш последний разговор друг с другом.
— Я сожалею, что мы ссорились.
— Я прощаю тебя, — сказала я ему и разрезала первый слой. Керис разрубил его одним коротким ударом. Паутина вспыхнула и исчезла.
— Ты не понимаешь, каково это не быть привлекательной. А все потому, что ты сам всегда был невероятно горяч.
Он кашлянул.
— Горяч?
— Угу.
— Ты вообще видела меня?
— Да, я всегда смотрю на тебя, Джим.
Я разрезала второй слой. Он исчез. Дрожь охватила тело Джима, его ноги затряслись.
— По поводу индонезийского языка, — начал Джим, — Я учил его, чтобы иметь возможность разговаривать с тобой.
Ох, Джим. Возможно, я больше никогда его не увижу. Это мой последний шанс. Я наклонилась над ним и поцеловала его в губы.