Магия лжецов

Я представила себе, какое облегчение отразится на ее лице, когда она поймет, что ей не нужно рассказывать мне о магии. Что ей вообще не нужно со мной говорить. Представила, как мы допиваем свои напитки, оплачиваем счет и расстаемся. Я возвращаю почти нетронутый гонорар Торрес и снова принимаюсь делать снимки неверных супругов и страховых мошенников. Вновь прячусь в своем уютном гнездышке из маленькой лжи и измен – мысль такая заманчивая.

А потом я увидела, как медная подставка под моим бокалом стремительно позеленела – результат явно не только воды или воздуха. В моей голове тут же нарисовалась другая картина. Убийство Сильвии Кэпли распространяется по Осторну, окисляя и разлагая все вокруг. Мой отец на Рождество наблюдает за тем, как Табита превращает сосновые ветви в ледяные скульптуры, и в его глазах плещется сомнение. К сожалению, его дочь-маг не способна исправить все.

Две стороны одной медали, и всего один выбор. Узнать о магии и решить это дело или вернуться в тишину своего подвального офиса. Поговорить с сестрой или лишиться возможности раскрыть убийство.

Уйти или остаться.

Я взглянула на Табиту.

– Да, – произнесла я. – Расскажи мне о магии.

Спустя четыре часа, еще несколько коктейлей и три ведерка дорогущего попкорна нас выпроводили из закрывавшегося бара. Мы попросили у бармена воды – он плеснул ее нам в два стакана из биоразлагаемого пластика – и вышли во влажный ночной воздух. Дверь за нами закрылась, неоновая вывеска «ОТКРЫТО» потухла, окно погасло и опустело.

– Мне кажется, я поняла, – сказала я, прислонившись к стене бара и глядя на то, как в свете уличных фонарей кружит слабая морось. – Действительно поняла.

– Нет, не поняла, – возразила Табита, усевшись возле моих ног. – Но это нормально. Ты и не должна понимать. В том-то все и дело! Это теория.

Я сползла по стене и устроилась рядом с ней – мы спрятались снаружи бара под навесом. Тент не спасал от летевших мелких капель, но дождь был несильным, так что нас это не волновало. Впрочем, не совсем. Я пнула ногой ботинок Табиты.

– Мы так долго не говорили с начальной школы.

Ее голова безвольно повисла.

– С тех пор как я сделала твою розовую заколку для волос зеленой. Ты тогда ужасно разозлилась на меня. – Нахмурившись, она спрятала подбородок в воротник. – Да и по-прежнему злишься.

Я ничего не сказала. До нас донеслись голоса флиртующих бармена и официантки: что ты делаешь сегодня после работы, чем планируешь заняться завтра утром, как насчет того, чтобы зайти ко мне. Табита хлюпнула носом, и мне стало ясно, что та сильно пьяна. Я и сама порядочно набралась. Я порывисто потянулась к ней и взяла за руку.

– Прости меня, Табби. Прости, что веду себя как последняя сволочь.

Она снова громко шмыгнула носом.

– Когда ты уже простишь меня за то, что я маг?

Я сжала ее ладонь и, откинувшись назад, стукнулась головой о кирпичную стенку.

– Наверное, никогда, – проговорила я.

Она тихонько рассмеялась и стиснула мою руку в ответ.

– Когда это началось? Твоя ненависть ко мне?

Обычно я уходила от подобных вопросов, но уличные фонари в облаке дождевой пыли походили на волшебные огни, Табита держала меня за руку, а между нами витало нечто, что можно было назвать магией, если не знать, какая она на самом деле – настоящая магия.

– Через полгода после твоего отъезда в Хедли, – сказала я.

– Правда?

– Ага. – Я постучала пальцем по ее большому пальцу. – Когда ты в первый раз приехала домой на весенние каникулы.

– Это все из-за моих волос? – Значит, она тоже это помнила. Мы тогда очень сильно поругались из-за того, что ее волосы стали другого цвета. Табита предложила и мои «улучшить», а я пришла в ярость, потому что она просто не захотела вернуть свой натуральный цвет.

– Нет, не из-за них. – Я пожевала губу. – Из-за зеркала.

– Зерк… Ох.

Уже по одному голосу было слышно, что она не помнит.

– Да. Перед тем, как уехать в школу, ты дала мне зеркало и сказала, будто оно магическое. С помощью него я могу оставлять тебе…

– …волшебные голосовые сообщения, – выдохнула сестра. Память возвращалась к ней. – Боже мой, я и правда сказала тебе, а потом…

– Несколько месяцев я ни о чем не подозревала – продолжала я. – Слала тебе сообщения, ждала ответа, а он все не приходил. Так длилось до Рождества. Потом ты приехала домой, я спросила у тебя о зеркале, но ты лишь посмеялась надо мной.

– Господи, Айви, я была такой дрянью. – Ее голос источал сожаление. Я могла бы еще много чего бросить ей в лицо. Рассказать, как часами говорила с тем зеркалом, даже не задумываясь, что выкладываю сестре свою жизнь: о мальчиках, девочках, моей первой менструации, как боялась учительницы по математике, как волновалась за нее и ужасно скучала по ней.