Магический лабиринт

— Языком я орудую столь же легко, сколь и шпагой, — улыбнулся француз. — Мои читатели и мои слушатели получали не меньше удовольствия, чем свидетели моих поединков. Я забыл о вашей англосаксонской сдержанности, мсье. Пусть же за меня впредь говорит моя шпага.

— Пусть. Защищайтесь!

Шпаги скрестились снова — атака, отражение, рипост, контррипост. Оба были безупречны в точности дистанции, в ритме, в расчете, в тактике и в координации.

Усталость и хмель одолевали Бартона — он знал, что из-за них движется медленнее и глазомер у него уже не тот. Однако противник должен испытывать то же, если не в большей степени.

И вот, когда Бартон отразил выпад, направленный в его левое плечо, и ответил выпадом, метящим в живот Бержераку, он увидел что-то на пороге у главной лестницы. Бартон отскочил назад и крикнул:

— Стойте!

Де Бержерак, видя, что Бартон смотрит ему за спину, тоже отскочил подальше, чтобы не быть застигнутым врасплох. И увидел воду, тонкой струйкой текущую через порог.

— Итак, мсье Бартон, — сказал он, тяжело дыша, — вода поднялась до нашей палубы. Времени у нас немного. Пора заканчивать, да поскорее.

Бартон очень устал и с трудом переводил дух, его точно ножами кололи под ребра.

Он подступил к французу, собравшись атаковать с разбега. Но де Бержерак опередил его и ринулся вперед, невесть откуда почерпнув энергию в своем щуплом теле. Возможно, он наконец-то заметил брешь в защите Бартона. Или решил, что его противник обессилел больше, чем он сам.

Как бы там ни было, он просчитался. Точнее, расчет его был, возможно, и верен, но Бартон вдруг понял — по телесному языку Бержерака, по сокращению некоторых мускулов, по легкому прищуру глаз, — что намерен сделать француз. Понял еще и потому, что сам готовился к тому же и подавлял сигналы своего тела, чтобы не выдать себя.

Де Бержерак бросился вперед, стараясь отжать в сторону шпагу Бартона. Этот прием иногда использовался при внезапных атаках и мог бы удаться, если бы Бартон не ждал его, если бы Бартон, так сказать, не видел перед собой своего зеркального отражения, выполняющего тот же маневр.

Для успешного флеша требуется внезапность, быстрота и преодоление защиты противника. Быстрота у Бержерака была, но внезапности не получилось, поэтому защиту преодолеть он не смог.

Знающий зритель отметил бы, что де Бержерак пользуется преимуществом. Он держался прямее Бартона, рука его была выше, что позволяло более сильной половине его клинка, от эфеса до середины, отвести в сторону более слабую половину клинка Бартона — от середины до острия.

Но Бартон подставил верхнюю часть шпаги, сбил шпагу де Бержерака вниз и тут же пронзил противнику левое плечо. Лицо де Бержерака в не покрытых копотью местах сделалось серым, но шпаги он не выпустил. Бартон мог бы убить его в тот момент.

Бержерак в шоке, покачиваясь, все же нашел в себе силы улыбнуться.

— Первая кровь за вами, мсье. Вы победили. Я признаю, что победа за вами, однако не стыжусь…

— Позвольте мне помочь вам, — сказал Бартон, и тут кто-то с порога выстрелил из пистолета.

Бержерак споткнулся и тяжело упал лицом вниз. Пуля попала ему в спину около поясницы.

Бартон взглянул в сторону двери.

Там стояла Алиса с дымящимся пистолетом в руке.

— Боже! — вскрикнул Бартон. — Зачем ты это сделала, Алиса? Алиса бросилась к нему, шлепая по воде. Бартон присел и перевернул француза, положив его голову себе на колени. Алиса стала рядом.

— В чем дело? Ведь это же враг?

— Да, но он только что сдался. Знаешь, кто это? Сирано де Бержерак!

— О Господи!

Де Бержерак открыл глаза и взглянул на Алису:

— Вам следило бы сначала выяснить, как обстоят дела, мадам. Впрочем… люди так редко дают себе этот труд. Вода быстро прибывала, и палуба перекашивалась — этак де Бержерака — скоро покроет с головой. Он закрыл глаза и открыл их снова.

— Бартон?

— Да?

— Теперь я вспомнил. Как же глупы мы были оба. Ведь вы тот самый Бартон… Клеменс говорил, что вас… завербовал этик.

— Да.

— Зачем же мы…тогда дрались? Я… слишком поздно вспомнил… нам… следовало бы отправиться… в башню… вместе. Теперь… я…

Бартон наклонился, чтобы расслышать угасающий голос.

— Что вы говорите?

— …ненавидел войну… и глупость… Бартону показалось, что де Бержерак умер, но француз вымолвил еще:

— Констанс! — потом вздохнул, и его не стало. Бартон заплакал.

ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

ПОСЛЕДНИЕ 20 000 МИЛЬ

ГЛАВА 39

Бартону и Харгривз, наряду с другими оставшимися в живых пришлось выдержать гнев Ла Виро. Высокий, темнолицый, большеносый епископ бушевал битый час, расхаживая перед шеренгой «преступников». Они стояли у почернелого собора, огромного и крайне нелепого сооружения.

Греческий портик с ионическими колоннами венчал луковичный купол с гигантской каменной спиралью на макушке. Все это были символы Церкви Второго Шанса, что не мешало Бартону и прочим находить собор безобразным и смешным. Как ни странно, но именно дурной вкус Ла Виро, создателя этого архитектурного чуда, помог им выдержать гневную речь. Он был во многом прав, но нагородил и немало глупостей.