Магические числа

Странно, он не чувствовал ни сожаления, ни даже раскаяния. Как будто прервался долгий неспокойный сон, он наконец проснулся и надо заниматься привычными, может, иной раз даже скучными делами, то есть надо просто жить.

Одев девочку и выпустив ее на палубу погулять, Кагот принялся собирать свои нехитрые пожитки. На самом дне рундука хранился его дорожный мешок из мандарки – выбеленной нерпичьей кожи. Снял со стены барометр, свою первую тангитанскую вещь. А вот тетрадь. Погладив обложку, Кагот положил тетрадь на самое дно вместе с запасом новых, еще не заточенных карандашей. Что еще? Кагот открыл стенной шкафчик и увидел постельное белье, которое так ни разу и не постелил на свое ложе. Интересно, каково лежать на белоснежной материи? Жаль, что не довелось попробовать. Все некогда было, да и забыл он, что в шкафу спрятана материя для сна.

Он огляделся. Вроде ничего не осталось. Его чукотская одежда, в которой он пришел на судно, хранилась на палубе, в холодной кладовке. А эту, наверное, надо сдать.

Кагот вздохнул и сел на койку.

Придется возвращаться в ярангу Каляны. Больше некуда. Она, наверное, не будет против: ведь тангитан, на которого у нее были слабые надежды, переселился к Умкэнеу… Что же, может быть, это судьба? Она хорошая женщина и всегда заботилась о Мери…

Выходит, что Северный полюс увидят без него. Самую вершину Земли. Взойдут на нее и, быть может, вспомнят Кагота. Интересно, вспоминают тангитаны здешних людей, когда возвращаются на свою землю?

Послышался стук в дверь, и в каюту просунулась голова Сундбека.

– Иди, Кагот, завтракать.

В кают-компании было пусто. На столе оставался только один прибор. Кагот сел. Сундбек принес омлет из яичного порошка с беконом, поджаренный вчерашний хлеб, масло, джем и кофе и, восставив все это перед Каготом, сам уселся напротив.

– А где Мери? – спросил Кагот, принимаясь за еду.

– Она играет на льду, – сообщил Сундбек, с сочувствием глядя на него.

– Я собрал свои вещи, – сказал Кагот. – Только детские не успел.

– Но тебя пока еще никто не гонит с корабля, – сказал Сундбек.

– Однако я больше не могу оставаться здесь, – вздохнул Кагот. – Вы все были очень добры ко мне…

– Мне жалко, что Мери, которая так привыкла к здешней жизни, снова вернется в ярангу, – сказал Сундбек.

– Что делать? Она родилась здесь и, видимо, не предназначена для другой жизни…

– Ну пусть она побудет с нами, пока мы не отплывем. – В голосе Сундбека слышалась неподдельная теплота. – Мы все так привыкли к ней…

Однако Каготу не сразу удалось покинуть корабль. Во время обеда между членами экспедиции произошел разговор, который отсиживавшийся в своей каюте Кагот не слышал.

– Прежде чем объявить Каготу о том, что он уволен и должен, естественно, покинуть корабль, – начал Амундсен, – мне бы хотелось довести до вашего сведения это мое решение. У вас есть какие-нибудь соображения?

Все молчали. Всем было тягостно. Амундсен продолжил:

– Кагот за последнее время стал откровенно пренебрегать своими обязанностями и гигиеническими правилами, которых должен был неукоснительно придерживаться. Несколько раз я его предупреждал, говорил, что, если он не вернется к прежнему добросовестному исполнению работы, нам придется расстаться. Но, увы, он не внял моим предостережениям.

– А я слышал рассказы о Каготе как о человеке весьма способном, отличном поваре и слуге, – с удивлением заметил Свердруп.

– Да, он и был таким, – сказал Амундсен.

– Я думаю, – заговорил Сундбек, – что часть вины за изменение В поведении Кагота лежит на мне…

– Что вы имеете в виду? – спросил Свердруп.

– Это я начал учить его счету, – сказал Сундбек.

– Да, все началось с чисел, – подтвердил Олонкин.

– Прямо какое-то наваждение нашло на него, – добавил Ренне. – До этого он был спокойный, нормальный человек. А как начал считать, писать числа, резко переменился!

– Может, просто отобрать у него тетрадь и запретить ему писать числа? – предложил Свердруп.

– Давайте спросим самого Кагота, – предложил Сундбек. – Поставим ему условие: бросишь писать числа, вернешься к нормальному исполнению своих обязанностей – останешься на корабле.

Амундсен почувствовал скрытое сопротивление экипажа и напомнил:

– Господа! Не забывайте, что перед нами стоят большие задачи. Наша экспедиция, если говорить прямо, еще и не приступала к выполнению главной задачи – достижению Северного полюса. Хочу вам напомнить, что наши цели далеки от благотворительных, и, как начальник экспедиции, считаю обязанным отметать с дороги все, что может нам помешать… Но я вижу, что вам не хочется расставаться с Каготом. Поверьте, господа, и мне очень жаль, что наше сотрудничество с ним кончается так нескладно. Присоединяюсь к мнению Сундбека, что часть вины лежит и на нас… Я согласен, давайте спросим Кагота.

Призванный Сундбеком Кагот предстал перед членами экспедиции в непривычном виде. Он успел достать свою кухлянку и малахай, переоделся, а одежду, выданную ему на корабле, аккуратно сложил.

– Садитесь, Кагот, – сдержанно пригласил его Амундсен.

Кагот послушно уселся на свое привычное место, ближе к двери на камбуз.