Маг поневоле

Я, зябко кутаясь, в выданный мне драный армячишко, мрачно посмотрел на небо. Ну, вот врать то зачем? Оно едва из–за горизонта показалось! Вот только с Путятой не поспоришь. Лютый дядька! Того и гляди, кулаком в рыло двинет. Меня, правда, не трогает, разве что облает мимоходом, но зачем же усугублять? Тем более что пятерым моим соученикам, которых тоже в поход прихватили, перепало уже изрядно! Особенно Марку! Не взлюбил его за что–то Путята с самого начала. Крепко не взлюбил. И свою нелюбовь верзиле пару раз продемонстрировал. Ну как верзиле. Это рядом со мной Марк здоровяком выглядит. А на фоне Путяты… Я такого бугая сроду не видел! Вилим, Ликон и Кусач нервно курят в сторонке. Как под этой тушей земля не прогибается?! И не грамма жира, что характерно. Десятник храмовой дружины имел привычку каждое утро водой с колодца обливаться. Так что впечатлится я успел. Он даже весь увешанный своими железяками не так грозно выглядит, как по пояс голым! Там не только жира, кажется, что и мяса нет. Одни жилы, в тугие узлы перекрученные! С таким напарником на медведя с голыми руками можно смело ходить! Вот только характер у десятника больно поганый. Всё время кому–нибудь скулу набок своротить норовит. Хорошо еще, что главным тут Никонт, а не он. Не то совсем беда. Жрец шибко лютовать Путяте не даёт. Нет–нет, да окорачивает. Вот и сейчас, не смолчал.

— Спешить больше не нужно Путята. В лес входим. Оно, конечно, до стены недалече и рассвело уже, но всё одно, с оглядкой идти нужно. Как бы на зверя не нарваться или ещё кого — пострашнее.

Я с тоской поглядел на своих спутников. Куда уж страшнее? Самый страшный зверь на земле — человек. Уж я-то это точно знаю! На собственной шкуре прочувствовал! Вот и сейчас. Казалось бы — люди вокруг, а смотрят на меня зверями лютыми. Так бы и порвали на клочки, если бы не запрет папки Никонта. И было бы за что? Ну ладно школяры. Тех я ещё понять могу. Их силком в проклятое место гонят, и они в том заслуженно меня винят. Но Путята со своими подручниками, чего на меня злобятся? Им то я где дорогу перешёл? Или их Никонт тоже приневолил?

— Не нарвёмся, всеблагой отец, — Никонт, да пожалуй, ещё Ратмир, были единственными с кому Путята относился почтительно. Это я о том адепте воды говорю, что на казни городских присутствовал. Было что–то такое, в ещё довольно молодом маге, что отбивало всякую охоту с ним шутить. Всерьёз считаться заставляло. И вроде не выглядит Ратмир грозно. Русая, только начавшая расти бородка, вечная полуулыбка на добродушном чуть вытянутом лице, смешной, чуть вздёрнутый нос, придающий лицу выражение сельского простачка, карие, совсем не злые глаза. Ничто в этом щупленьком, едва достающим до плеча Путяты человеке не выдавало в нём опасного бойца. А, поди, ж ты. Даже Путята задирать адепта воды не дерзал.

— Невзор с Мартыном своё дело знают, — продолжил между тем Путята. — Я потому их вперёд и послал, что опаску на счёт зверя лесного имею. Упредят, ежели что.

Я с сомнением посмотрел на погруженный в сумерки лес. Уверенности от слов Путяты как–то не прибавилось. Попадутся на пути те же волколаки, и много ли пользы нам будет от предупреждения воев Путятиных? Разве что на дерево попытаться залезть? Так тут сосны одни вокруг вековые — стволы руками не обхватишь. Это ближе к проклятому городу, мелколесье начнётся, а тут до нижних веток ещё добраться надо! Зато идти не мешают и от дождика этого нудного хоть немного, да прикрывают!

Так и шли. Впереди Путята с Ратмиром, за ними отец Никонт с Матвеем: пожилым, кряжистым магом воздуха и следом мы — шестеро вчерашних учеников–недоучек, испуганно озирающихся по сторонам. Темно, холодно, под ногами раскисший мох противно чавкает. Идём, молчим, страх, что ледяными мурашками по жилам растекается, друг от друга прячем.

Я покосился в сторону своих спутников. Степан–близнец, невезучий Прикс, мало мне знакомый Архип, что крутился в своё время возле Жихаря и… Лузга с Марком! Я когда меня Никонт, ни свет, ни заря поутру из школы за ворота потащил, поначалу своим глазам не поверил, когда их увидел. Зато потом на душе сразу легче стало. Есть всё же бог на этом свете! Вернулись моим бывшим попутчикам все их добрые дела обратно сторицей! Вместе со мной в проклятый город топают! И шансов выжить у них даже поменьше моего будет. Меня–то хоть берегут пока. До поры, до времени. Никонт даже к себе в телегу посадил, за ногу мою беспокоясь! А эти? Разменная монета. При любой опасности ими первыми и пожертвуют.

Деревья стали мельче, придвинулись навстречу друг другу, под ногами захрустел валежник. Сверху посыпались холодные капли, норовя, просочится под одежду. Все машинально ускорили шаг, втянув головы в плечи. Недалеко уже. Я напряжённо оглядываюсь по сторонам, буравлю взглядом густой кустарник, широкой стеной расположившийся справа, всматриваюсь в редкие просветы среди деревьев впереди. Сердце забилось в тревожном ожидании. Где–то неподалёку затаились вершители. Пропустят или нет? Вдруг в планах отца Яхима что–то изменилось?