Маэстро

– Вполсилы. Эмоционально вполсилы, Марат. Помнишь, мы с тобой были на «Песне года», я смотрела, как работают твои коллеги. Никто так не выкладывается. Они играют в песне. А ты в каждой песне живешь. Поэтому у тебя нет сил после концерта.

– Все у меня есть, – фыркнул Марат. – Вот приедем в номер, я тебе покажу, что у меня есть.

Но слова Аллы ему запомнились. И в тот же вечер, сидя с Андреем в ресторане «Центральной» и приговаривая бутылку коньяка на двоих (Алла скромно пила паршивое, на избалованный вкус Марика, вино, а супруга Кигеля вообще не сопровождала его в поездках, так как недавно родила Андрею наследника), Марат невольно обдумывал услышанное. Может быть, он и правда слишком выкладывается?

– Вот, а я ему говорю, давай еще четвертый концерт устроим? У тебя клуб простаивает, молодежь со смены приходит. Пусть послушают хорошие песни, – продолжал Андрей, стряхивая пепел сигареты в блюдце. – Ну а что? Живые же деньги. Мне еще двум композиторам надо долги отдать и одному поэту.

И смеется. Как оказалось, чтобы купить дачу, Андрею пришлось занять крупную сумму, и теперь в бесконечных гастролях он ее усердно отрабатывал.

– Зато ребенок растет на свежем воздухе, – с гордостью говорил он. – А супруге серьги с бриллиантами подарил. За сына.

Он сидел такой свежий и довольный жизнью, как будто не отпел перед этим два концерта. Два концерта в один день! И рассказывал, что договорился сразу о четырех выступлениях назавтра вместо запланированных трех! Марик прекрасно понимал, что с его популярностью он легко собрал бы концертный зал и пять раз за день – на его выступления билеты разлетались в момент, люди занимали очередь к кассам с ночи, как в войну за хлебом. Но он даже представить себе не мог, чтобы петь два концерта в один день. Может быть, Алла все-таки права и он что-то принципиально делал не так?

* * *

Мопс обо всем договорился – в Каменске-Уральском вместо одного запланированного концерта должно было состояться два: в двенадцать часов дня и в семь вечера. Благо концерты пришлись на воскресенье, хотя Мопс уверял, что и в будний день они легко собрали бы зал: город металлургов, люди трудятся в несколько смен и с удовольствием придут послушать любимого певца перед работой.

Больше всех радовался директор местной филармонии, который благодаря двойному концерту с полным аншлагом разом выполнял месячный план по прибыли. Словом, все сложилось одно к одному, в Каменск-Уральском за ночь расклеили дополнительные афиши и мгновенно продали билеты. И Марат, до последнего в глубине души надеявшийся, что выступление не состоится, вдруг понял, что обратного пути нет. И занервничал.

– Главное, не бисируй, – уговаривала его Алла перед первым концертом. – Вышел, спел положенное, ушел. Береги голос.

Марат только морщился. Он переживал совсем не из-за голоса. Возможности собственных связок он отлично изучил еще в Италии, когда утром занимался с маэстро Чинелли, а после обеда и вечером репетировал самостоятельно, иногда по три-четыре часа подряд. У него, конечно, не луженая глотка, как у Кигеля, но и не такой нежный голосовой аппарат, как у Волка. Ленька, бедняга, что только не делает, чтобы поддерживать связки в нормальном состоянии: и в шарфы кутается, и всякую дрянь, вроде сырых яиц, глотает. Марат не сомневался, что технически у него получится спеть два концерта. Он боялся, что не сможет эмоционально выложиться два раза подряд. Он просто не успеет набрать за несколько часов всю ту энергию, которую привык выплескивать в зал. Так что беречь на первом концерте предстояло не голос, а эмоции.

На сцену он, как всегда, не вышел, а вылетел. Белый смокинг (предмет его особой гордости и жуткий дефицит, Мопс достал по блату и за огромные деньги), красная бабочка, рубашка с кружевами. С публикой в зале он контрастировал весьма заметно. На вечерние концерты, даже в рабочих поселках, люди старались принарядиться. А на дневной, похоже, пришли прямо с ночной смены. И лица уставшие, угрюмые. Но его увидели, услышали первые аккорды «Под звездами балканскими», заулыбались, оживились. В последнее время Марат завел традицию начинать концерт с той самой песни, которая когда-то принесла ему успех. Да и публика ее хорошо принимала.

Первая песня, вторая, третья. Концерт набирал свой обычный темп, Марик уже и забыл, что выступает днем. Градус поднимался: несколько популярных арий из «Севильского цирюльника», два романса и тут же в стык «Эта песня с тобой навсегда». Чуть оживить серьезный репертуар «Весенней песенкой» и «Первым поцелуем». И спустя два пролетевших, как миг, часа закончить концерт «Благодарностью музыке». Марат летал по сцене, то садясь за рояль, то возвращаясь к микрофону-стойке. Собирал цветы, дарил воздушные поцелуи, шутил с залом, предлагал спеть вместе с ним. Он был то молодым влюбленным повесой, то разочарованным в жизни и людях стариком Базилио. Он проживал восторг первого поцелуя и благоговейный трепет перед музыкой, вечной и великой. И, конечно же, он напрочь забыл о том, что собирался что-то там беречь и экономить.