Маэстро

– Ну представь, один станет знаменитым на весь Союз певцом, а другой – нет.

– Ты сначала стань! И вообще, мы же уже всё решили. Певец у нас ты. А мне лично нравится музыку писать, а не со сцены орать про «Катюшу». Ерунда какая-то.

– Да? Ну ладно, – вздохнул Рудик. – Приходи вечером на пирожки, мама много напекла.

Марат отрицательно покачал головой. Он понятия не имел, что его ждет дома. Вряд ли пирожки от мамы. Но интуиция подсказывала, что вечером ему будет не до гостей.

* * *

Дома во всех окнах горел свет. Такое редко случалось – дедушка Азад любил экономию и часто повторял, что нельзя попусту расходовать энергетические ресурсы страны. Из кухни доносился запах плова с курагой. С курагой Марик не очень любил, ему больше нравился плов с мясом. А с курагой – что за еда такая? То ли второе блюдо, то ли сладкое к чаю. Но есть хотелось, да и требовалось как-то обозначить свое присутствие, так что пришлось идти на кухню. Бабушка стояла у плиты. Услышав шаги, она обернулась.

– Ты почему так поздно?

Марик положил сборник с нотами на стол, уселся на табуретку.

– Классная задержала. Нас с Рудиком на конкурс отправить хотят.

Он не уточнил, что конкурс вокалистов. Марик даже не представлял, как на подобную новость отреагирует бабушка. Да и не хотел афишировать внезапно открывшийся голос. Но бабушка и не стала уточнять. Просто кивнула, думая о своем.

– Что ты днем дома делал?

– За тетрадкой забегал. Утром забыл.

– Как ты еще голову не забываешь.

И снова отвернулась к плите. Плов уютно булькал под крышкой. Настенные часы привычно тикали. Бабушка молчала. Марик разглядывал обложку нотного сборника. Затрепанную серую обложку, на которой крупными буквами значилось «Песни Матвея Блантера». Машинально стал листать. На первой странице «Катюша». На второй «В лесу прифронтовом». Еще какие-то песни про войну. И из чего он должен выбрать?

– Долго будешь тут сидеть? Ужин еще не готов. Иди. Она в зале. С дедом общаются.

– Не хочу.

Марик упрямо рассматривал ноты. Вот эта песня по музыке вроде бы интересная. «Под звездами балканскими». Балканские звезды – это какие? Название незнакомое, а потому и манящее. Марик сразу представил темное небо, усыпанное звездами. Шум воды. Мелодия оригинальная, надо ее попробовать сыграть.

– Что значит «не хочу», Марат? Она твоя мама. Самый близкий человек.

– Мой самый близкий человек – это ты. И дедушка Азад.

– С тобой стало сложно разговаривать.

Марат пожал плечами. Ему с собой жить стало сложно, что ж теперь?

– Ты не спрашивала, она надолго?

Бабушка вздохнула, погасила огонь на плите, вытерла руки полотенцем и села напротив Марика.

– Марат. Ты должен понять одну вещь. У тебя впереди большая жизнь. А мы с дедом не сможем всегда быть рядом. Может так случиться, что, кроме мамы, у тебя никого не останется. Как бы тебя ни расстраивали ее поступки, пойми, другой уже не будет. Поэтому я хочу, чтобы ты сейчас пошел в комнату и поговорил с ней.

– Нет.

Марик ненавидел слово «должен». Он не хотел идти в комнату и мило улыбаться маме, делая вид, что все в порядке. Что он ни капельки не обижается. Что можно его еще пару раз бросить.

– Марат! – В голосе бабушки зазвучали угрожающие нотки.

– Я сказал «нет»! – Марик выскочил из-за стола. – Почему ты ее защищаешь? Ты же знаешь, что она неправа! Ты сама с ней столько раз ругалась!

– Потому что она твоя мать!

– Ну и что? Не пойду! Вообще никуда не пойду!

Марик выбежал в коридор, толкнул дверь и через минуту оказался в объятиях густой южной ночи. Ночи, пахнущей олеандром. Уже немного прохладной и очень звездной. Хотелось просто посидеть на крыльце в тишине и одиночестве, чтобы никто его не трогал, никто ничего не требовал. Но он прекрасно понимал, что за ним тут же придут. Хорошо, если бабушка. А если дед? Тот, чего доброго, возьмет за шкирку, как нашкодившего щенка, и затащит в дом.

И Марик быстро зашагал прочь от дома. Куда именно идти, он не знал. Не к Рудику же ломиться посреди ночи. Школа уже закрыта. Оставался парк культуры и отдыха. Летом они бегали туда смотреть представления на открытой эстраде и купаться в пруду. Зимой на том же пруду катались на коньках.

В парке не было людей, зато горели фонари, и Марик спокойно прошел через главные ворота, которые никто и не думал закрывать. Добрел до ближайшей лавочки, залез на нее с ногами, привалился к деревянной спинке и прикрыл глаза. Вот так хорошо. А главное – тихо.

Он проснулся оттого, что замерз. Вокруг было по-прежнему темно. Марик не знал, сколько прошло времени: может, десять минут, а может, и несколько часов. Зато он успокоился. Теперь ему хотелось только перебраться в собственную постель. Лавочка для сна не очень годилась: у него затекла спина и шея. Дома, наверное, все давно угомонились и легли спать. Так что Марик рассчитывал спокойно прошмыгнуть в свою комнату, а утром все как-нибудь само рассосется.

Однако дома Марика ждал сюрприз. Он толкнул дверь, но та не поддалась. Двор освещала только одинокая лампочка над входом, в окнах свет не горел. Легли спать и заперли дверь? Ключ Марика остался в портфеле. А портфель остался на кухне.