Маэстро

— Это не так просто, как тебе кажется! — добавил Марик, раздраженно скидывая пиджак. — И не так быстро.

— Может быть, добавишь пока известные песни? «Подмосковные вечера» сейчас все любят, — вкрадчиво начал Мопс, но осекся под гневным взглядом Марата.

— Чужое петь я не буду никогда! И вообще, если тебя что-то не устраивает, отменяй концерты! Поехали в Москву!

Мопс мгновенно ретировался, сокрушенно цокая языком на ходу. И почему чем талантливее артист, тем более паршивый у него характер? Эту закономерность Левон Моисеевич Ацхель выявил еще двадцать лет назад, когда только начинал работать. И с годами она только подтверждалась.

Но в следующем городе Марат второе отделение сразу начал с Дона Базилио, а завершил любимыми неаполитанскими песнями, для которых сам себе аккомпанировал. Зал ревел от восторга — легкие мелодии итальянцев ложились на слух куда лучше романсов Генделя.

В третьем городе Марат исполнил первую вышедшую из-под рук Семипалова песню-переделку. Рудик сделал именно то, чего от него добивался Марат, — взял веселую итальянскую песенку с пластинки, что-то изменил, что-то дописал, вместе они кое-как придумали незатейливый текст про май, мир и солнечный свет. Рудик предлагал еще труд туда впихнуть, но Марат решительно отказался. Хотел бы петь про труд, попросил бы песню у Антохиной — после того удачного концерта в Колонном зале она бы ему точно не отказала.

Услышав новорожденный шлягер, Мопс аж присвистнул.

— Ребята, вы же твист написали.

— И что? — напрягся Марат. — В Италии такая музыка изо всех радиоприемников звучит.

— Так то Италия, — вздохнул Мопс. — Ладно-ладно, ничего. Пой.

Песня имела сумасшедший успех, Марату пришлось повторять ее три раза на «бис». В итоге ей дали название «Песенка весны» и включили ее в постоянную программу.

Из поездки по Дальнему Востоку Марат привез три новых песни за авторством Семипалова и сильное подозрение, переходящее в уверенность, что за пределами Москвы и его родной Республики популярность классической музыки сильно преувеличена. Если дома все школьные годы да и в консерватории тоже его учили, что настоящая музыка не может быть легкой, что она обязательно должна иметь глубокий эмоциональный посыл, что развлечение — не ее задача, то работа перед живой, обычной публикой, пришедшей на концерт, доказывала обратное. Люди хотели простых, легко ложащихся на слух мелодий.

— Может быть, мы собираем не ту аудиторию? — вслух размышлял он в вагоне поезда, крайне неторопливо везущего их в Москву.

За окном мелькал влажный таежный лес, в стакане звякала ложка, на газете стояла банка кильки в томате, в которую Марик с огромным удовольствием макал куски батона. Кильку купили на одной из станций. Мопс чуть в обморок не упал, когда увидел.

— Ты позоришь мою седую голову!

К слову, Мопс был абсолютно лысым.

— А потом поползут слухи, что Левон Моисеевич морит своих артистов голодом. Что, вагон-ресторан закрылся?

— Во-первых, я ее люблю! — пожал плечами Марик. — Во-вторых, в твоем вагоне-ресторане одна лапша. Молочная. С пенками.

А в-третьих, у него почти не осталось денег. Гонорар за концерты должны были выплатить в Москве. Но, по его расчетам, Марика ждала очень приличная сумма. Достаточная, чтобы рассчитаться с Мопсом, обновить гардероб и спокойно жить хотя бы месяц. А там, глядишь, и новые гастроли подвернутся. Пока же килька в томате его полностью устраивала.

— Как ты считаешь, Левон Моисеевич?

— Что? — не понял Мопс, все еще с неодобрением разглядывая кильку.

— Насчет аудитории. Не хочет зритель серьезной музыки. Романсы не хочет, даже русских композиторов. Я объявляю: «Чайковский. „Благословляю вас, леса“». А в зале тишина гробовая.

Мопс улыбнулся, как улыбаются мамы четырехлетним карапузам, делающим первые выводы, что с Машкой дружить не стоит, потому что она ябедничает воспитательнице.

— Марат, я тебе с самого начала говорил, делай программу доступнее. Мы не в консерватории. Это эстрада! Или ты классический певец, тогда иди дальше учиться, и дорога тебе в Большой театр. Или ты певец эстрадный. И публика у тебя попроще!

— Но так же нельзя! — возмутился Марат. — Нельзя делить публику на «попроще» и «посложнее»! Если зритель не готов к серьезной музыке, его надо воспитывать. Может быть, первое отделение делать из классики, а второе из песен?

— Валяй, воспитывай! Нашелся воспитатель. Если в первом отделении люди не заснут, то во втором тебе даже похлопают. Марат, тебе нужно больше песен! Простых и понятных советскому человеку, на русском языке! Не на итальянском! Для них это такая же тарабарщина, как твой Гайдель.

— Гендель.

— Не важно!

— Вообще-то важно!

Марат вытащил пачку сигарет и пошел в тамбур. Курить и думать, как жить дальше. Мопс закатил глаза и придвинул к себе банку, в которой оставалось еще немного кильки и томатного соуса.

* * *