Мадемуазель Виктория

Со всех сторон подсказывают, все сразу, поэтому у доски ничего не понять.

— Приставка — это приставка, а предлог — это предлог, — догадывается вдруг Анджей.

— Совершенно верно, — терпеливо говорит Валентина Васильевна. — И что же вы нам хотите еще сказать?

— Русский язык — отшен трудна, — у Анджея неожиданно появляется невероятный акцент.

— О да, да! — немедленно соглашается Казик. — Ми плохо понимать русска мова.

И оба таращат на учительницу бесхитростные глаза.

— Да, русский язык — очень трудный, — соглашается Ва- лентина Васильевна. — Особенно если читать на уроке посторонние книги.

Она поднимает из-под парты Геленжевских цветастый американский детектив с симпатичным черепом на обложке.

— «Смерть с накрашенными ресницами», — читает она название. — М-да… Ну, как?

— Законно! Уже троих укокошила! — говорит Анджей на чистом русском языке.

Третий класс падает на парты от смеха.

— А что у вас по английскому?

— Пять, — скромно признаются близнецы.

— Не мудрено. Лучше бы уж Марка Твена читали, — вздыхает Валентина Васильевна. — Садитесь, артисты. Не класс, а драматическая студия.

Школьный сторож Мустафа звонит в холле в колокольчик. Перемена! Все четыре класса вылетают в холл. В дверях — пробка.

Мустафа, сверкая улыбкой, раздает второй завтрак — мандарины и финики. Вика не любит египетские мандарины. Очистишь его, и потом весь день руки приторно пахнут. А мякоть такая сладкая, что хочется пить.

Она отдает свой мандарин Пустовойту. Он их ящик может съесть.

— Лиза-подлиза, — шепчет Светка рядом.

Вот так всегда настроение испортит. А у самой два завтрака — свой и Матрешкина.

Мустафа звонит ко второму уроку. Мустафе нравится звонить в колокольчик.

У третьего класса — физкультура. Третий класс несется вприпрыжку во двор. Осталась на партах форма в голубую клетку. Все в трусиках и в майках. И здесь Лисицына отличилась: под формой у нее оказался нейлоновый купальник с Микки Маусом.

Ох и изжарится же Светка, когда солнце поднимется выше! Не надо модничать.

Мальчишки уже лезут на пальмы. По пальмам легко лазить — чешуйки на стволе, как ступеньки. Витька под самой кроной над школьной крышей.

— Витька-а! Пирамиды видать?

Витька оборачивается в сторону Гизы. Гизские пирамиды видно с любой крыши — Каир лежит на равнине.

— Не-а! «Хилтон» застит!

Валентина Васильевна выходит из школы и привычно хватается за голову: — Сукачев! Слезай немедленно! Чубенидзе! Спускайтесь сейчас же, а то Мустафу позову!

А Мустафа и так все видит и смеется.

На стволах пальм — зарубки через десять сантиметров. Валентина Васильевна натягивает скакалку в метре от земли. Так и есть — прыжки в высоту! Витька уже летит через скакалку «рыбкой». Кувыркается, вскакивает — голова в песке.

Вика не любит прыжки в высоту. В беге вокруг школы она и мальчишек обгоняет, а вот метр ни разу не взяла. Страшно прыгать через скакалку: запутаешься и клюнешь носом землю.

А Светка ходит гоголем. Она длинная, ей только перешагнуть — и там.

Ребята выстраиваются в очередь наискосок от скакалки. Один прыгает, другой. Матрешкин попал ногой под скакалку и захромал к школе. Страшные муки на лице, а сам доволен — больше прыгать не надо.

Светка прыгает красиво. Взмахивает руками и летит. Уже три раза прыгнула.

Вика становится в очередь. Чем ближе очередь подходит, тем страшнее. Она опять отходит в конец очереди. Вот только Геленжевские впереди. Вот и они прыгнули.

Вика подскакивает на месте. Страшно. Скакалка под самыми небесами.

— Беликова, ты что же не прыгаешь?

— А она боится, — фыркает сзади Светка. Ах, так! Назло тебе прыгну!

— Ты сильнее маши ногой и лети за ней, — подсказывает за спиной Саша Пустовойт.

Вика срывается с места, бежит, семенит. Скакалка уже рядом. Она изо всех сил толкается, закрывает глаза. И падает на спину в песок.

Неужели взяла? В первый раз! Вот везучий день!

Вика отряхивается и бежит становиться в очередь. Теперь не страшно и скакалка не под небесами, а у самой земли. Раз за разом она плюхается в песок. Так бы и прыгала до самого вечера. Но уже бежит Мустафа с колокольчиком.

— Сбор, ребята, сбор! — кричит Валентина Васильевна. — Сукачев! Сбор не на пальме, а в классе!

Кончились уроки. Кончился учебный год в середине апреля. Скоро начнется настоящая африканская жара. Помутнеет горизонт, дохнет из пустыни знойный ветер и будет дуть пятьдесят дней. Он так и называется- «хамсин», «пятьдесят дней». Тогда никакие уроки в голову не полезут. Третий класс возвращается за парты. Все потные, возбужденные после физкультуры. Никому на месте не сидится. Даже у Матрешкина нога чудесным образом перестала болеть.

— Можно нам остаться? — просят Анджей и Казимир. — Что ж, вам тоже скоро в харцеры вступать. Валентина Васильевна становится торжественной, тихонько стучит указкой, дожидаясь тишины.