Мадемуазель Судьба

– Чего надо? – спросила она, недоверчиво глядя на сверток в руках ненавистного врага.

– В гости, значит, пришел, по делу, – многозначительно поднимая вверх палец, ответил Сухоруков.

– По какому еще делу?

– Пригласи в квартиру, чайку налей с дороги…

– Бедный, устал, пока в лифте поднимался.

– Понимаю твое неодобрительное отношение ко мне, – удовлетворенно кивнул пенсионер, – но это все почему? Потому что не было между нами душевного разговора. Вот я и пришел объясниться и сделать предложение.

О каком предложении пойдет речь, Наташа не догадывалась. Даже в страшном сне ей не могло пригрезиться, что носатый любитель пакостей надумает стать ее мужем. Поразмышляв несколько секунд, решив по доброте душевной все же не выставлять врага за дверь, она неохотно пропустила Сухорукова на кухню.

Торжественно водрузив на середину стола вазу, сложив бумажку и сунув ее в карман брюк, пенсионер важно сообщил:

– Подарочек тебе, значит.

Пытаясь понять, пьян гость или нет, Наташа подошла ближе. Резкие запахи одеколона и чеснока не дали возможности поставить точный «диагноз», в связи с чем сомнения так и не развеялись. «Интересно, зачем он пожаловал?..» Интуиция спокойно и рассудительно подсказала, что верить в чудесное исправление самого главного негодяя района не стоит. В лучшем случае Сухоруков признается, что переборщил с выкупом, в худшем – провернет новую гадость.

– Спасибо, – осторожно сказала Наташа, занимая выжидательную позицию.

– Так, может, все-таки чайку? Э-э… я бы выпил по-соседски.

Через пять минут Сухоруков пребывал на вершине блаженства: отправляя в рот одно печенье за другим, прихлебывая из широкой пиалы горячий чай с лимоном, пенсионер лишний раз восхищался своим умом и сообразительностью. Это же надо, какой правильный выбор он сделал, это же надо, как у Наташки хорошо! Пожалуй, после свадьбы они поселятся в ее квартире: это жилье и побольше, и посветлее.

– Зачем пришел-то? – решила уточнить Наташа, глядя с тоской и возрастающим раздражением на исчезающее с блюда печенье. Первый раз в жизни ей было жалко свою стряпню, но пока оставалась надежда, что, получив желаемый чай, Сухоруков уберется намного раньше.

– Я же сказал, с предложением.

– С каким?

– Руки, значит, и сердца.

– Какой руки? Какого сердца?

– Замуж тебя, дуру, зову, понимать же надо! – не выдержав накала, выпалил Сухоруков. Промокнув рот рукавом полинявшей рубашки, он вытянул губы трубочкой и прошамкал: – Иди сюда, моя курочка, поцеломкай своего петушка.

Если Наташа и потеряла на некоторое время дар речи, то мыслительный процесс, наоборот, пошел полным ходом. Это что происходит? Омерзительный Баклажан, истрепавший за последние годы всю нервную систему, гадящий в лифтах и пишущий гнусности на стенах, решил на ней жениться? И искренне считает, что сейчас она подскочит на месте от счастья? Да только за попытку нажиться на Валькином исчезновении ему стоило бы открутить голову!

Посмотрев на вытянутые трубочкой губы и на блестящий фиолетовый нос Сухорукова, Наташа особенно сильно пожалела о своем гостеприимстве. Она отодвинула на край стола блюдо с оставшимся печеньем, брезгливо поморщилась и выдала угрожающий ответ:

– Убирайся, пока цел.

Сухоруков, конечно же, знал, что все невесты перед свадьбой испытывают легкое волнение, капризничают, кочевряжатся и совершают необдуманные поступки, о которых потом долго сожалеют. И, естественно, он не сомневался, что его будущая жена находится именно в таком тревожном состоянии.

– Я сексуальные отношения до брака не приветствую, – сказал он, облизываясь, – но в данном случае это не лишено смысла. Пойдем, потопчемся в кроватке, моя рыжая курочка, и все волнение мигом улетучится. Ты под венец-то в белом платье пойдешь али как? Или, может, ты невинна и меня стесняешься? Так не волнуйся…

Договорить Сухорукову не удалось, его самодовольное лицо встретилось с широким блюдом. Печенье шмякнулось на пол, стул скрипнул, радио сбилось с волны и зашипело. Наташа хватала все, что попадалось под руку, и обрушивала на ненавистного пенсионера с чувством, не жалея сил, не позволяя себе передышки. Сухоруков сначала слабо отбивался, недоуменно выкрикивая: «Ты что, ополоумела от счастья?», «Какая же ты страстная, курочка!» и «Осторожнее, это мой главный орган!», а затем завертелся волчком и заскулил. Высказав несостоявшемуся жениху на прощание все, что она о нем думает, Наташа выдворила его за дверь.

– Это что же… Мне отказали? – изумленно пробормотал Сухоруков, замерев около лифта. – Вот ведь рыжая курва, как же она посмела!

* * *

Месть и только месть! Да как она могла! Курица! Ничего особенного собой не представляет, не красавица какая-нибудь гладенькая, волосы ржавые, кожа белая, а нос воротит! Он, значит, к ней с открытой душой, с вазой, наполеоновскими планами, важной миссией и будущей славой, а она?! Сухоруков метался по комнате, разбрасывая гнев и обиду во все стороны.