Мадемуазель Шанель

Богатая отделка бисером и украшения теперь были неуместны или нерентабельны. Только мое маленькое черное платье словно переживало период возрождения — возможно, потому, холодно прокомментировала я этот факт, что оно идеально вписалось в общую похоронную атмосферу десятилетия. Для дебюта в Лондоне я создала самые разнообразные недорогие ансамбли из хлопка, сократила количество вечерних туалетов до нескольких платьев из пике, органди и кру́жева с расклешенной юбкой и строгих жакетов из шелкового бархата и одновременно расширила ассортимент блузок и юбок из набивной ткани для женщин с небольшими средствами. Еще я представила мягкие костюмы из шантунга — это совершенно новый тип чесучи из шелка и шерсти, вытканный специально по моему заказу, а также сумочки с ремешком через плечо из простеганной кожи.

Несмотря на мучительный конец Les Annees folles,[41] я приветствовала это вынужденное возвращение к простоте. Я старалась придерживаться принципа «чем меньше, тем лучше» и никогда не останавливалась перед трудностями. Более того, в отличие от других модельеров, клиенты которых в результате общего экономического краха сократили расходы на модную одежду, у меня оставался талисман: мои духи «№ 5» все еще были необычайно популярны, ради их колдовского шарма женщины поголовно отказывались от других своих слабостей.

И все-таки повсеместный упадок деловой активности коснулся и моего бизнеса, и я тоже стала беспокоиться. Поток богатых отдыхающих в Довиле, Каннах и Биаррице значительно поубавился и превратился в тоненькую струйку, и мои бутики терпели значительные убытки. Более того, после многих лет безусловного превосходства, когда моим моделям не было равных, на сцену стали выходить новые модельеры, например итальянка Эльза Скьяпарелли, чьи купальные и лыжные костюмы принесли ей немалую славу. Лично я считала ее стиль производным и подражательным, но ее растущая известность не могла не тревожить меня. Я понимала, что для поддержания своего авторитета мне требуется какой-то смелый, даже рискованный ход. И тут во время летней передышки в «Ла Паузе» приехал Дмитрий и предложил идею, которая показалась мне идеальной.

Его американская богатая невеста сумела пережить кризис, подкосивший столь многих из ее привилегированных друзей. Ее родственники, по словам Дмитрия, вложили деньги в индустрию кинематографии, и теперь один из китов этого бизнеса, Сэмюэль Голдвин, снова сделал попытку вступить со мной в контакт и завоевать мое расположение.

— Он страшно хочет, чтобы ты приехала в Лос-Анджелес. Готов предложить тебе карт-бланш и значительное жалованье, лишь бы ты создавала костюмы для его самых известных кинозвезд, — сказал Дмитрий.

Мы полулежали в креслах возле бассейна, потягивая мартини; Мися тоже была поблизости.

— На следующей неделе он будет здесь, на Лазурном Берегу, приедет отдохнуть. Почему ты не хочешь с ним познакомиться? Я это устрою.

В любое другое время я бы отказалась от такого предложения. Не было никакого желания плыть за тридевять земель, неинтересна была и страна, где обитает этот наглый народ, где так много людей страдает, да, по правде говоря, Америка никогда меня не интересовала. В отличие от большинства моих друзей, не исключая и Миси, фальшивый гламур Голливуда меня не манил. И все же я удивлялась своей нерешительности. В Соединенных Штатах моя одежда всегда продавалась исключительно хорошо, как и духи. Может, я бы туда и не поехала, но, если уж один из самых богатых магнатов этой страны так сильно хочет заполучить меня, мое имя наверняка было там легендой. Я уже начала хмуриться, мне казалось, что сейчас не время, но тут вмешалась Мися.

— Коко, какой тебе от этого будет вред? — тоненьким голосом проблеяла она. — Ну сама посмотри, он очень в тебе заинтересован. Второй раз уже просит.

Дмитрий сдержанно улыбнулся. Выглядел он очень элегантно, как только может выглядеть Романов с надежным банковским счетом и богатой женой, настолько изысканно, что я уже начала подумывать, а не затащить ли его в постель, просто так, чтобы только посмотреть, гожусь ли я еще на это дело.

— Второй раз? — как эхо повторил Дмитрий. — Так, значит, Голдвин и раньше предлагал?

— Да, представь себе. Присылал предложение… О, это было два, может, три года назад. Кстати, предлагал очень приличное вознаграждение, — прибавила я. — Можно даже сказать, чрезвычайно приличное.

Он прищурился:

— Ах вот как. Ну, тогда ты просто обязана принять его приглашение.

— Нет, — отрезала я, встала, подняла руки над головой и прошла мимо Дмитрия нарочито обольстительной походкой. — Но встречусь я с ним обязательно.

Я подошла к краю бассейна и плюхнулась в воду.

* * *