Мадам

— Да неужели?! — непринужденным тоном обратился я к пану Константы, будто вел беседу в английском салоне. — Вот так история!.. Как же это произошло?

— Я хорошо знал ее отца, — объяснил пан Константы. — Мы вместе занимались альпинизмом. В тридцать четвертом году поднялись на Монблан…

— В тридцать четвертом? — перебил я его.

— Да, а что?

— Ничего, ничего… — махнул я рукой, лихорадочно пытаясь найти подходящий вопрос, но только добавил тоном знатока: — Летом, разумеется…

— Конечно же летом, — не задумываясь, подтвердил он. — Но какое это имеет значение?

— Я лишь хотел уточнить, о каком именно восхождении идет речь, — нашел я наконец нужный ход (прямо скажем, средненький). «Если она не родилась раньше срока, то тогда уже произошло ее зачатие», — успел я подсчитать.

— В тридцать четвертом году я только один раз выезжал в Альпы, — пояснил для порядка пан Константы.

— Ну и как?.. Расскажите, пожалуйста. Это очень любопытно, — вернулся я на позиции светской беседы (будто меня действительно интересовали альпийские приключения, а не отец Мадам).

— Он был странным человеком. Два характера в одном. Педант и, одновременно, фантазер. Рационалист-романтик. С одной стороны, основательный… более того, безупречный! На него можно было положиться, как на швейцарские часы. Если он о чем-то договаривался, то всегда держал слово, хоть весь мир рухни. С другой стороны, он был идеалистом, и его странные фантазии и безумные идеи могли любого вывести из равновесия. Два темперамента время от времени в нем объединялись. Не имея понятия, что может произойти в будущем, и даже ясно осознавая, насколько будущее бывает изменчивым, он договаривался о встрече, по срокам весьма отдаленной, и даже в местах, вовсе ему не знакомых, и, будто Филеас Фогг[104], не ожидая подтверждения договоренности или каких-либо уточнений, в назначенное время являлся на место встречи.

Однажды, к примеру, произошел такой казус.

В конце октября здесь, на одной из варшавских улиц, мы случайно встретились и поделились своими планами. Он сказал, что скоро уезжает: сначала в горы Шварцвальда, а потом в Шамони, чтобы совершить там несколько восхождений за долгий зимний сезон. Я в ответ сообщил ему, что тоже отправляюсь в Альпы, но только в Швейцарию и на летний сезон. Он начал расспрашивать меня о деталях экспедиции: раньше он в этой стране не был и очень хотел бы туда поехать. Я, насколько мог подробно на тот момент, рассказал ему о предстоящей поездке. План был достаточно конкретным, но, разумеется, в деталях я еще не успел определиться.

«Так когда и в каком месте мы можем там встретиться?» — неожиданно спросил он.

Я остолбенел. На этот момент я даже представить себе не мог, где буду жить и когда вообще туда поеду. Единственно, что я знал наверное, это название местности, где собирался остановиться, и крайний срок, когда я должен был туда приехать, — пятое августа.

«Итак, шестого, в полдень, перед железнодорожным вокзалом. Это тебя устроит?» — спросил он, заглянув в календарик.

Я подумал, что он шутит. Но нет, он говорил серьезно. Не стоило и сомневаться, он явился на место в точно назначенное время, минута в минуту.

— Да, действительно потрясающий человек! — я с восхищением покачал головой. — Но, пожалуйста, расскажите что-нибудь о вашем совместном восхождении на Монблан.

— Обязательно, — пан Константы уже забыл о поисках перчаток. — Это еще одна история, когда его вторая натура проявилась ярко и наглядно. Сначала нужно рассказать, о чем мечтал и грезил еще один фанатик гор, его старший друг, и что он попытался осуществить зимой двадцать шестого года. Так вот, этот старый альпинист, покоритель Татр, надумал, чтобы его ребенок, который должен был вскоре родиться, появился на свет… на Монблане. Ну, не на самой вершине, это уж слишком, но вблизи нее, на знаменитой турбазе Валло. И затащил туда свою жену на седьмом месяце беременности. Но ничего из этого не получилось. Началась метель, которая бушевала целую неделю и чуть не смела базу со склона горы, и они решили спуститься вниз, чтобы жена могла родить в нормальных условиях. На обратной дороге сорвалась снежная лавина, и можно чудом считать, что они остались живы, а у жены не случился выкидыш.

Вот и мой странный коллега, несмотря на то, что затея могла закончиться трагически, а возможно, именно поэтому, увлекся сумасшедшей мечтой своего друга о рождении потомка вблизи вершины Монблан. И когда выяснилось, что он сам в недалеком будущем станет отцом, сразу отправился в Альпы, чтобы по примеру своего предшественника проверить, какие там условия, и подготовить все самое необходимое. Именно тогда мы и поднялись с ним на Монблан.

— В тридцать четвертом, — вмешался я, чтобы еще раз уточнить дату.