М - значит магия

Я недоуменно посмотрел на него и понял, что он плачет: лицо у него покраснело, из глаз и из носа текло ручьем, плечи тряслись. Он рыдал, бредя по улице, как ребенок, самозабвенно, надрывно, не обращая ни на что внимания. Я шел за ним и не видел его лица. Я пытался понять, что же случилось в комнате наверху, что могло довести его до слез, так напугать, но ничего такого не мог себе представить.

Один за другим стали зажигаться фонари. Вик, спотыкаясь, шел вперед, я за ним, и шаги мои звучали в ритм стихам, которые, как ни старался, я не мог вспомнить и никогда не смогу повторить.

ПТИЦА-СОЛНЦЕ

В те времена Эпикурейский клуб представлял собой горстку богатых бездельников, которые, безусловно, имели немалый опыт по части развлечений. Было их пятеро. Для начала - Огастус Два-пера Маккой, который один был толще иных троих, ел за четверых, а пил за пятерых. Его прадед основал Эпикурейский клуб на доход от некой тонтины, для получения которого в полной мере он применил все возможные, но вполне традиционные меры.

Следующим шел профессор Манделей, сухонький, раздражительный, почти прозрачный, как призрак (возможно, он и был призраком; случались и более удивительные вещи). Он не пил ничего, кроме воды, а за столом вместо тарелок пользовался чайными блюдцами, на которых размещал порции, которых хватило бы и кукле. Для того, чтобы насладиться кулинарным искусством, однако, этого вполне достаточно, и за что бы ни принимался профессор Манделей, он всегда докапывался до сути дела.

Еще в клуб входила Вирджиния Бут, теоретик гастрономии и ресторанный критик, некогда первая красавица. С ходом времени она превратилась в величественную развалину, но находила в этом определенное удовольствие.

Джеки Ньюхаус, потомок (по левой линии) великого любовника, гурмана, скрипача и дуэлянта Джакомо Казановы, как и его недоброй памяти предок, разбил немало женских сердец и отведал немало кулинарных шедевров.

Напоследок остался Зебедия Т. Крокастль, единственный из эпикурейцев, который был нагло и явно нищ: на собрания клуба он являлся прямо из очередной подворотни, с початой бутылкой дешевого вина в бумажном пакете, небритый, без пальто, без шляпы, а нередко и без рубашки, но ел он с большим аппетитом, чем все остальные.

Речь держал Огастус Два-пера Маккой.

– Мы ели все, что можно есть, - сказала Огастус Два-пера Маккой, и в голосе его звучали сожаление и мимолетная скорбь.

– Мы пробовали мясо грифа, крота и мыши-крылана.

Манделей порылся в записной книжке.

– Гриф по вкусу был похож на тухлого фазана. Крот - на трупного слизня. Плодоядный крылан на удивление напоминал сладкое мясо морской свинки.

– Мы ели какапо, ай-ая и гигантскую панду.

– Ах, стейк из панды на гриле! - вздохнула Вирджиния Бут, у которой потекли слюнки от одного воспоминания.

– Мы пробовали и давно вымершие виды, - продолжал Огастус Два-пера Маккой. - Мы ели быстрозамороженного мамонта и гигантского ленивца из Патагонии.

– Жаль, что до мамонта мы добрались слишком поздно, - с сожалением промолвил Джеки Ньюхаус. - Понятно, почему эти волосатые слоны исчезли так быстро, стоило только людям их распробовать. Я человек тонкого вкуса, но мне хватило и одного кусочка, чтобы представить себе барбекю-соус в стиле Канзас-Сити, и как бы он подошел к мамонтовым ребрышкам, если бы они были свежие.

– Что ж такого в том, чтобы пролежать в морозилке пару тысяч лет? - заметил Зебедия Т. Крокастль и ухмыльнулся. Зубы у него, хоть и кривые, были острые и крепкие.

– И вообще, если уж нужен настоящий вкус, я лично предпочту настоящего мастодонта. Мамонта брали, только если не могли достать мастодонта.

– Мы ели кальмаров, гигантских кальмаров и чудовищно огромных кальмаров, - продолжал Огастус Два-пера Маккой. - Мы ели леммингов и тасманийских тигров. Мы ели шалашников, садовых овсянок и павлинов. Мы ели дельфинью рыбу (не путать с млекопитающим дельфином) и гигантских морских черепах и суматрийского носорога. Мы ели все, что только можно есть.

– Ерунда. Есть сотни блюд, которые мы еще не пробовали, - отозвался профессор Манделей. - Возможно, даже тысячи. Например, сколько еще осталось видов насекомых, которых мы не ели.

– Манди, если ты пробовал одного жука, ты пробовал их всех, - со вздохом заметила Вирджиния Бут. - А мы съели их несколько сотен. Из всех, безусловно, выделялся скарабей.

– Да нет, - фыркнул Джеки Ньюхаус. - То были навозные шарики, которые они катают. А сам жуки ничем особенным не отличались. Но в твоих словах есть смысл. Мы покорили вершины кулинарии и глубины гастрономии. Мы словно космонавты, вернувшиеся с планеты Деликатес в галактике Гурманов.

– Верно, верно, - подтвердил Огастус Два-пера Маккой. - Больше полутора веков эпикурейцы собирались каждый месяц, пока был жив мой отец, а до него - мой дед и мой прадед. Боюсь, от этого придется отказаться, поскольку больше не осталось ничего, что мы - или наши предшественники по клубу - не ели.