М. Я. Геллер

подмосковного поселка Д. Калинычев рассказывает, как «пела душа» у него после того, как он прочел судебный очерк, в котором излагалась история ограбления племянником богатого дяди. Автор письма спрашивает: каким образом в квартире дяди оказалась старинная мебель, картины и прочее? Он радуется, что племянник с товарищами еще до дяди украли автомашину у продавщицы ларька с мясом. С его точки зрения, такой грабеж «имеет воспитательное значение», ибо на зарплату никто автомашину купить не может. Возражая автору судебного очерка О. Чайковской, писавшей - «не твое, не бери», автор письма предлагает «облегчать» от накопленного всех «грабящих» (т. е. торговцев, кооператоров), а также «академиков и профессоров, крупных писателей и поэтов, артистов и режиссеров, директоров и начальников, т. е. всех высокооплачиваемых лиц». У Д. Калинычева - один принцип: грабить нельзя малообеспеченных людей, это - противозаконно147.

Идея, овладевшая массами, становится материальной силой - учил Маркс. Его правоту подтверждают, например, действия партийных руководителей Волгоградской области, убежденных, видимо, что богатых надо грабить. Они организовали погром местных жителей, построивших парники для выращивания помидоров, которые потом продавались на рынке148. Или действия жителей подмосковного городка, поджегших свиноферму, в знак возмущения появлением в их среде «новых буржуев, нэпманов и кулаков»149. Кооператор А. Андреев рассказывает, что после очередного ночного погрома в кооперативе он пришел в милицию за помощью. Майор милиции со свойственной его профессии прямотой отрезал: «Твоя частная лавочкя, ты и защищай»150. Институт социологии Академии наук в самом конце 1988 г. провел опрос среди москвичей. «Какие наиболее важные социальные проблемы стоят сейчас перед нашим обществом?» - задали вопрос социологи. Подавляющее большинство назвало «корнем зла», «источником всех бед», «болезнью нашего общества» - нетрудовые доходы. «Решение этой проблемы повлияет на все

[196/197]

остальные», - отвечали столичные жители. Они убеждены, что «если убрать жуликов, страна будет процветать»151.

Цитированный выше А. Андреев пишет, что кооператорам отказывают в защите не потому, что есть на этот счет инструкция. Он объясняет: «Они становятся жертвами уникальной ситуации, когда появилась возможность открытой, публичной, безбоязненной агрессии против собственности. В нашем генном кодексе не отложилось уважение к тому, что называется собственностью. Мы ее презрели когда-то, выкинули на «свалку» истории. Удивительно ли, что теперь она так раздражает, вызывает такой бурный взрыв анархических чувств?»152

Принятие нэпа в 1921 г. вызвало взрыв «анархических чувств», появление «нэпманов», богачей, которых совсем еще недавно уничтожали с благословения коммунистической доктрины, вызвало недоумение и отчаяние у многих, поверивших в необходимость построить рай для «чистых», одурманенных Идеей. «Чевенгур» Андрея Платонова - гениальное изображение прыжка в счастье, который неизменно оборачивался прыжком в смерть. В первой половине 20-х годов кроме круга апостолов новой веры жило и население, еще знавшее, что такое собственность. Понадобились десятки лет строительства социализма, чтобы утвердилась уравнительная ментальность: всеобщий образ мышления, основанный на принципе - если у меня ничего нет, то и у соседа не должно быть ничего.

Внимательный, острый наблюдатель Анатолий Стреляный, побывавший летом 1989 г. в «глубинке», беседовавший с «простым народом» - рабочими, колхозниками, служащими, констатирует: «Что сильнее разума? Страсть. Имя этой страсти - зависть. То, что она проделывает сейчас с нашим народом, заставляет все чаще вспоминать конец двадцатых годов… Сталин и его друзья, конечно, постарались натравить народ на торговлю, но могли бы этого и не делать: народ и без подсказки знал своего врага: торговец, продавец, кооператор. Он был готов прикончить нэп голыми руками»153.

Социалистический лагерь дает возможность изучения

[197/198]

изменений отношения к собственности - ибо в странах, построивших социализм в разное время, отношение не однородно: в зависимости от времени обращения в «веру». Эту дифференциацию можно наблюдать и в самом Советском Союзе. Прибалтийские страны, насильственно включенные в СССР, сохранили еще в «генном кодексе» понятия, исчезнувшие на территориях, строивших новый мир с 1917 г.

Официальная идеология, долго утверждавшая преимущества социалистической «организованности» по сравнению с капиталистической рыночной анархией, с трудом поворачивается «лицом» к кооперативу. Беспрестанно цитируемые строчки из нескольких ленинских статей в поддержку кооперации, многомысленны, как обычно, у вождя революции и позволяют противоречивые комментарии. На помощь марксистской идеологии приходят идеи русских консервативных мыслителей XIX в., проклинавших капитализм и надеявшихся, что он обойдет Россию стороной.