М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Последней до летнего перерыва явилась четвертая хроника „Нашей общественной жизни“ (1863 г., № 5), продолжающая развитие тем об эпохе реформ и о народе; этим темам посвящена главная часть всей статьи. Сатирик ставит вопрос — в чем заключалось глуповское возрождение, которое он здесь называет просто „молодым возрождением“? Ответ дается такой. „Как оказалось впоследствии, это было движение мелочей и подробностей, но кто же знает? быть может именно этот мелочной характер обновления и составлял тайную причину нашей радости… На первых порах всякий самый маленький смертный спешил заявить, что и у него имеется на примете маленький вопросец, который, в числе прочих маленьких вопросцев, с своим разрешением весь этот вертоград утвердить и изукрасить может“… Но прошло лишь несколько лет — „и вдруг мгновенно взбаламутившаяся поверхность общества столь же мгновенно сделалась ровною и гладкою, как зеркало“… Что это значит? Значит ли это, что общество шесть лет тому назад жило, а теперь лишь прозябает? „Нет, — отвечает Салтыков, — это просто значит, что шесть лет тому назад, точно так же, как и теперь, наше общество относительно жизни пребывало совершенно в одинаковом положении, что оно не имеет даже права сказать, что жизнь остановилась, потому что ее в строгом смысле и не было“. Мы уже знаем, что так именно относился Салтыков к эпохе либеральных реформ еще со времени своего „глуповского цикла“. Но это не значит, чтобы, по его мнению, в русской жизни не было положительной силы. „Да, эта сила есть; но как наименовать ее таким образом, чтобы читатель не ощетинился, не назвал меня вольтерианцем или другим бранным именем и не заподозрил в утопизме? Успокойся, читатель! я не назову этой силы, а просто сошлюсь только на правительственную реформу, совершившуюся 19 февраля 1861 года. Надеюсь, что это не утопизм“. В словах этих — не восхваление правительственной реформы, а признание единственной настоящей, не „картонной“ силы — народа и его внутренней истории; „что эта внутренняя, бытовая история существует, в том опять-таки служит порукой недавняя крестьянская реформа“. В народе и только в народе таятся ключи жизни и будущего развития общества. „Поэтому мы, которые думаем, что родник жизни иссяк, что творческая сила ее прекратилась, мы думаем и судим поверхностно. Мы принимаем за жизнь, то, что собственно заключает в себе лишь призрак жизни, и забываем, что есть жизнь иная, которая одна в силах искупить наше бессилие, которая одна может спасти нас“. И сила эта — сила органической народной жизни.

До сих пор обращали слишком мало внимания на все эти замечательные и вполне определенные высказывания Салтыкова о народе; считалось, что он примкнул к народничеству „Отечественных Записок“ семидесятых годов, как к сложившемуся уже течению, основы которого были заложены сперва Герценом и Чернышевским, а потом Лавровым и Михайловским. Если речь идет о теоретическом, социальноэкономическом и философском фундаменте народничества, то такое мнение является неоспоримым; если же говорить о народничестве, как общем мировоззрении, то Салтыков, как мы это видим теперь, должен считаться одним из его основоположников, работавшим на этой почве как раз между Герценом и Чернышевским с одной стороны и Лавровым и Михайловским — с другой. Это выяснилось уже из „глуповского цикла“; изучение статей Салтыкова 1863–1864 гг. позволяет лишь еще более утвердить такое положение.

По сравнению с этой первой частью статьи, меньший интерес представляют две остальные ее части, в которых Салтыков занимается злободневной полемикой с хроникером „Отечественных Записок“, либеральным Громекой, и разбирает „Подвиги русских гулящих людей за границей“, полемизируя с Аксаковым, писавшим под псевдонимом Касьянова об этих „подвигах“ в корреспонденции из Парижа. Однако и последняя часть статьи Салтыкова представляет значительный интерес, так как эта тема „гулящих людей“ за границей впоследствии была развита им в циклах „Благонамеренные речи“, „За рубежом“ — и в особенности в блестяще задуманном, но не законченном произведении „Культурные люди“. Здесь мы имеем лишь первый набросок этой темы, но настолько интересный, что Салтыков включил эту часть своей статьи под заглавием „Русские «гулящие люди» за границей в цикл «Признаков времени» уже через семь лет после появления этой статьи на страницах «Современника». Кстати упомянуть, что для этой статьи он использовал часть ненапечатанного материала из уже известного нам очерка «Глупов и глуповцы».