M&D

В глазах Андрея потемнело, огненные волны захлестнули его; не чувствуя под собой земли, в доли секунды он оказался рядом с бритоголовым, в правой руке уже был выхваченный из-за пояса газовый пистолет – массивный револьвер РГ-9. В следующую секунду рукоятка пистолета грузно опустилась бритоголовому на затылок. Отовсюду давили, и Андрей чуть не повалился на асфальт вслед за ним. Чтобы не упасть, пришлось толкаться локтями. Мариам снова оттеснили, прямо перед собой он видел её испуганное лицо, отчаянно работая руками, она также пыталась пробиться к нему. Слева кто-то обхватил шею Андрея, а справа ещё кто-то попытался выхватить пистолет. Вывернувшись от обоих, он выстрелил в лицо тому, кто справа, а левого ударил в пах коленом и, отворачиваясь, произвел выстрел и в его сторону. В нос ударил резкий запах, глаза заслезились, земля под ногами качнулась. Всё преобразилось. Схватившиеся за носы, утирающие глаза люди отодвинулись, уплощаясь, стали настенными изображениями, распластались на парапете, потекли по склону. Образовалась пустота, и в ней было пятеро – три тела на асфальте, Мариам с побелевшим лицом, и он, Андрей, с массивным РГ-9 в правой руке. Он чувствовал, как кровь струится горячо по жилам. Засунув пистолет за пояс, схватил Мариам за руку:

– Бежим!

Люди возвращались в поле зрения. Они глядели на убегающую пару с почтением и смиренным желанием не быть избитыми или подстреленными. И освобождали проход.

Когда оказались в квартире и, закрыв за собой дверь, перевели дух, Андрей, глядя на раскрасневшуюся от бега жену, прорычал:

– Надо было не их, а тебя нахлобучить – чтоб не виляла своей жопой!

И, изобразив на лице лютую свирепость, грозно надвинулся на Мариам. Она в ужасе отшатнулась, и, закричав, бросилась в ванную и там закрылась.

«Зря напугал, – подумал он, – все-таки нет на свете более преданного существа, чем этот взбалмошный ребенок».

Он уже засыпал, когда она, осмелев, выбралась из укрытия, и, раздевшись, легла рядом. Он продолжал неподвижно лежать, отвернувшись, тогда она, обняв его талию, стала целовать его затылок, шею, плечи.

– Я больше так не буду. Прости, ну баба дура, что с меня взять.

Её рука скользнула ниже. Словно нежный теплый ручеек заструился по его телу. Слушая её жаркий шепот, разогревавший желания, Андрей тяжело задумался.

«Притвориться спящим? Нет, тут я больше себя наказываю, чем её».

Повернувшись к ней рывком, сжал её так, что у неё перехватило дыхание:

– А как ты думаешь, за что я тебя полюбил, – средоточие глупости!

Глава 25

Анализируя сложившуюся ситуацию, Андрей отметил, что самым предсказуемым оказался Реваз: как не собирался возвращать долг, так спустя четыре месяца «скромничает» с возвратом денег, взятых «на два дня».

Николай Ненашев некоторое время интересовался, как продвигается взыскание долга, Андрей в ответ лишь скорбно вздыхал: «Работаем в данном направлении…» Потом шеф перестал затрагивать эту тему, Андрей, со своей стороны, не напоминал ему о существовании дебитора под названием «Совинком». В конце сентября Краснов сообщил, что Ненашеву удалось списать эту сумму на рекламные образцы (продукция, раздаваемая бесплатно для продвижения). Альбертинелли объяснили, что на складе «Атикона» находится продукция с истекающим сроком годности, и разумнее всего списать долг, и отдать товар в клиники как promotion. В качестве примера была приведена беспрецедентная акция конкурентов – компания «Джонсон и Джонсон», погашая бюджетный долг, завалила больницы своей продукцией. Подсев на неё, конечный потребитель начнет заказывать товар в Джонсоне, когда бесплатная расходка закончится.

Повезло, что area-manager, загруженный текучкой, не стал вникать в детали, и быстро подписал соответствующие бумаги. Эльсинор аннулировал долг Атикона, тот же, в свою очередь, списал долг Совинкома.

Андрей не стал сообщать Ревазу о решении проблемы, напротив, всячески нагнетал обстановку – долг вычитают из зарплаты, грозятся увольнением, и так далее. Расхолаживать то, что необходимо раскалять – значит вредить делу. Реваз предложил: «Если нельзя кинуть «Атикон», давай казахов шваркнем!» Совет, безусловно, ценный, но не стоит тридцати тысяч долларов. Осторожно подбирая слова, Андрей объяснил, что казахский товар весь лежит на складе непроданный, и, сколько тут ни шваркай, денег не прибавится. Опять же – аренда склада капает, убыток! Это был весомый довод. Реваз думал не более половины рабочего дня, затем позвонил и сообщил, что договорился с одним своим знакомым, директором оптовой базы, чтобы тот взял на реализацию всю партию зубной пасты. Андрей нанял грузовик и вывез казахский товар на оптовую базу и расторгнул договор аренды складского помещения.

С начала августа от Чингиза не было известий, что несколько странно для кредитора, Андрей, соответственно, сам никак не проявлялся.