М-1

— Лучше к зиме шубу сшить, — робко упорствовал Николай. — Хочешь шубу меховую? Из этих, как их... рыжие такие...

— Шуба — шубой, а пальто — пальто, — спокойно отпарировала Леночка.

— Странно, весна — и вдруг пальто... Солнце, жара, все в платьях, а ты в пальто... Смешно даже...

Николай для убедительности хихикнул, но Леночка его больше не слушала. Она деловито напомнила:

— Придется немного снять с твоего счета. Я принесу завтра расходный ордер, и ты заполнишь.

— Но на нем и так мало! — вскрикнул Николай.

— Могу сказать точно.

— Спасибо! А где же тайна вкладов, которая гарантируется законом?

— Я не выдаю тайн, а даю справку самому вкладчику. Если же хочешь держать в секрете от меня, подай заявление, и я переведу твои деньги в другое отделение.

— Что ты, Леночка, что ты!

— Я не ожидала такого разговора. Я думала, что тебе доставит удовольствие сделать мне подарок...

— Конечно! Я сам собирался. Но видишь ли...

— Ничего не вижу. А мне очень хотелось бы знать: для чего ты копишь эти деньги?

— Как так для чего? Вообще... Вот тетя Фрося говорит: на черный день нужно...

Леночка сложила ковшиком ручки, закрыла ими лицо и стала задыхаться от смеха. Сквозь растопыренные пальцы она взглядывала на растерянную физиономию мужа и, охваченная новым приступом смеха, в изнеможении опускалась на корточки.

В эту ночь «М-1» снился трижды. Под утро сон обернулся кошмаром. Николай увидел себя в мотоцикпетном седле, но с кавалерийским поводом в руках. «М-1» закусывап удила, поднимался на заднее колесо и ржал, как укрощаемая лошадь.

Но вот началась новая рабочая неделя, и, как бывало всегда, в свете заводских дел все домашние недоразумения показались мелкими и нелепыми.

В многотиражной газете снова похвалили Николая за рационализаторскую работу. Цеховой технолог долго беседовал с ним, советуясь о механизации второго участка. В парткоме был серьезный разговор о предвыборной вахте. Вспоминая теперь объяснение с Леночкой, Николай даже головой мотал от досады за свое мальчишеское поведение.

После получки он шел домой, готовый повиниться и подписать расходный ордер на любую сумму.

И снова все получилось не так, как он думал.

Жильцов своей квартиры он застал у репродуктора. У всех были радостные, просветленные лица. Николай вспомнил, что с такими лицами слушали в дни войны победные сводки Информбюро.

Диктор называл по именам простые, нужные всем людям вещи и добавлял: «...на двадцать пять процентов... на тридцать процентов...»

На Николая замахали руками, чтобы не шумел, и шепнули одно слово: «Снижение!»

Тетя Фрося после каждой цифры всплескивала пухлыми руками, обводила всех добрыми, растроганными глазами и приговаривала:

— Вот спасибочко... вот спасибочко...

Список был длинным, и казалось, что больше не осталось товаров, которые не были бы названы. Но диктор все читал и читал. Когда он кончил перечислять посуду и товары хозяйственного обихода и перешел к строительным материалам, Николай приуныл.

— Гвозди, — читал диктор, — толь, рубероид... лаки и краски прочие...

Вдруг, сделав короткую паузу, он продолжал:

— Велосипеды, мотоциклы, часы...

Николай сначала окаменел, потом схватил карандаш и бумагу, мгновенно сделал какое-то вычисление и стал проявлять такой бурный восторг, что Леночка всерьез забеспокоилась о его здоровье. Николай виновато посмотрел на нее и сказал:

— Снимай завтра все деньги, — пойдем покупать. Теперь хватит на все.

— На что на все?

— Завтра узнаешь.

— Закрыть счет я не разрешаю.

— Какое ты имеешь право? Я вкладчик, ты контролер.

— И жена.

— Верно, — согласился Николай, — Сотню оставим на закваску.

Вечером следующего дня дробный пулеметный треск, взбудораживший тихую улицу, заставил тетю Фросю выглянуть в окно. То, что она увидела, запомнится ей до конца дней.

Раскрасневшийся Николай со сбитой на затылок шапкой гарцевал на новеньком мотоцикле. Ему, видимо, очень не хотелось расставаться со своей машиной, и он то останавливался у самого подъезда, то опять срывался с места и исчезал из виду. А из-за его спины выглядывало сияющее личико Леночки. Одной рукой она держалась за Николая, а другой — прижимала к груди какие-то свертки.

Когда молодожены вошли, наконец, в комнату, тетя Фрося приступила к допросу:

— Что это? Зачем? На какие деньги?

Николай отвечал с такой заражающей веселостью, что, глядя на него, тетя не могла не улыбнуться:

— А как же на черный день, Коленька?

— Таких у нас не предвидится, Евфросинья Ивановна: при советской власти живем. Примите вот подарочек на память о снижении...

И Николай в два приема набросил на необъятные плечи тети Фроси чудесный дымчатый пуховый платок.