Лжепророк

Огибая тела погибших, поглядывая по сторонам в ожидании новой атаки Пророка, Ульдиссиан наткнулся на некую особу, уже попадавшуюся ему на глаза – ту самую седовласую жрицу, что вела за собою всадников. Не в пример остальным погибшим, очевидных ран на теле жрицы вроде бы не имелось, однако смерть ее не вызывала ни малейших сомнений. Открытые глаза старухи взирали на Ульдиссиана едва ли не с укоризной.

– Мастер Ульдиссиан?

Осмотру тела помешал худощавый, жилистый Йонас. Окликнув Ульдиссиана, плешивый бывший разбойник робкими шажками придвинулся ближе.

Правую щеку его украшали влажно блестящие алые полосы, но в остальном он оказался цел и невредим.

– Йонас! Что с этой стряслось, ты не видел?

Эдирем покосился на жрицу.

– С этой? Нет, не видал. А что? Важная была птица?

Поразмыслив, Ульдиссиан покачал головой.

– Важная, или неважная – это уже все равно.

Йонас смерил его пристальным взглядом.

– Мастер Ульдиссиан! Да ведь ты на ногах еле держишься! Позволь-ка, я тебе помогу, и…

Как ни велик был соблазн воспользоваться предложенной помощью, проявлять слабость перед остальными сын Диомеда не мог. Выпавшая на их долю передышка надолго наверняка не затянется.

– Не надо, – ответил он, отмахнувшись от поданной руки.

– Как угодно, мастер Ульдиссиан. Пойду, пригляжу за остальными, – резко ответил партанец и со столь же сдержанным, резким поклоном поспешил прочь.

Проводив его взглядом, Ульдиссиан почуял кого-то еще, приближающегося с другой стороны, и, оглянувшись, обнаружил за спиной Мендельна.

– Как там?

О чем он спрашивает, младший брат понял без лишних слов.

– Много убитых. Много. Я бы сказал, почти четверть от общего числа с того момента, как мы схлестнулись с инквизиторами.

– Почти четверть…

Сколько потеряно жизней! И, что еще хуже, пускай Собор понес намного, намного больше потерь, для настоящего врага все эти жизни гроша ломаного не стоят… да и на собственных слуг Инарию тоже плевать.

Мысль эта снова вселила в сердце небывалую ярость, и Мендельн поспешно схватил Ульдиссиана за плечо.

– Ульдиссиан, не позволяй этому повториться! Выпуская на первый план низкие чувства, ты всякий раз рискуешь утратить власть над собственной силой. Подумай: разве Инарию это не на руку?

Да, брат говорил дело, однако Ульдиссиан видел перед собою только всех тех, кто погиб в этом сражении. Даже старуха у его ног – наверняка одна из главных служительниц Пророка – и та пала жертвой безумия ангела!

– Ульдиссиан… послушай меня…

Но тут Ульдиссиан заметил кое-что, заставившее его разом забыть о Мендельне. Еще раз окинув взглядом труп под ногами, сын Диомеда напрягся всем телом, склонился пониже и с трепетом повернул голову жрицы на бок, чтобы получше разглядеть ее лицо.

– Мендельн, глянь-ка.

Юноша в черных одеждах тоже склонился над жрицей и ахнул.

– Во имя дракона!

У самого уха погибшей красовались два черных пятна вроде ожогов, и ошибиться насчет происхождения этих пятен было бы невозможно.

– Малик! – прошептал Мендельн. – Он был здесь, среди нас!

– И ты его не заметил?

Младший из братьев отрицательно покачал головой.

– Для этого нужно рядом с ним оказаться, да и то некоторое время потребуется. Малик…

– Похоже, хитростей у Инария – полный карман.

Ульдиссиан вновь пригляделся к телу в поисках причины смерти. Причину нужно, непременно нужно было найти. Хоть одну ранку, хоть вмятину на затылке – хоть что-нибудь.

Увы, ничего подобного ему обнаружить не удалось.

Сын Диомеда огляделся по сторонам, но ближайшие эдиремы оказались слишком уж далеко.

– Мендельн, все это совсем некстати! Не могу я сосредоточиться сразу и на Инарии, и на нем…

– Малик – моя оплошность, – прошипел Мендельн, сощурившись от ненависти к себе самому и выпрямившись. – Мое проклятие, и больше ничье. Моя беспечность вернула в мир тварь страшнее любого демона, я с нею и разберусь. А ты занимайся Инарием и ни на что больше не отвлекайся.

Оба прекрасно помнили, что угрожает им вовсе не только ангел-отступник, однако первоочередную задачу являл собой именно он. Если не одолеть его, все остальное уже неважно.

Однако Ульдиссиан невольно задумался над новой загвоздкой, и тут его, наконец, осенила кое-какая мысль.

– Он. Больше поблизости никого не было.

– Кто?

– Йонас.

Стоило поразмыслить еще – и Ульдиссиану немедля вспомнилось, что, подойдя к нему, партанец вел себя как-то странно.

– Да… это же Йонас, провались оно все!

Очевидно, ничего большего Мендельну не понадобилось. Младший из Диомедовых сыновей обнажил костяной кинжал. Клинок замерцал, окутавшись бледным, мертвенным ореолом.

– Я отыщу его. На этот раз не уйдет.

Предупредить остальных о чудовище в их рядах ни один из братьев не предложил. Начнется паника – тут-то им всем и конец: решив, что Малик намерен захватить их тела, эдиремы обратятся друг против друга. Для Ульдиссиана при всем его чутье верховный жрец оставался невидим, и без Инария здесь, несомненно, не обошлось, а значит, остальные – за исключением разве что Мендельна – не почуют Малика тоже.

Мало этого: кто поручится, что призрак все еще в теле Йонаса?