Лжедмитрий. Новая заря

Смотрел и недоумевал от того, что тот лопочет. Не все слова он понимал. Но оно и понятно. Однако кое-что он осознавал, приходя в исступление и опасаясь — не тронулся ли умом Дмитрий. Ну скажите на милость, кто в здравом уме будет угрожать Всевышнему насадить его афедроном на корень какого-то дерева Иггдрасиль, если тот немедленно не явит свою милость? И что это за дерево такое? И почему император призывает бешенство на голову вшей, проживающих в промежности какого-то непонятного сына одноглазого Дурина? Или кто такой Нер’зула, которому Дмитрий обещает напихать полный рот козявок?

Он встретился взглядом с командиром гренадеров.

Кивнул в сторону монарха. Дескать, надо помочь человеку.

И в этот момент раздался нервный хрипящий вздох, который, казалось, услышали все. Замерев. А спустя пару мгновений Марина разразилась тяжелым, нехорошим таким дерущим кашлем. Да таким, что из глаз слезы брызнули.

Прокашлялась.

И тяжело задышала с хрипящими и свистящими призвуками.

Слегка приоткрыла глаза и мутным взором повела по сторонам. Закрыла. Снова открыла. Прищурилась, фокусируясь на силуэте перед собой.

— Ты тоже умер? — едва слышно спросила она.

— Я тоже жив, — улыбнулся Дмитрий, сияя, и сгреб ее в охапку.

Она снова зашлась нехорошим кашлем.

И тут император вспомнил, что где-то слышал, что при отравлении угарным газом могут быть проблемы с легкими. Например, тяжелое воспаление легких. Да и валялась она в холодной комнате на полу непонятно сколько времени.

«Да! Аптечка!» — вспыхнуло у него в голове.

Конечно, там все лекарства на грани срока годности или его проскочили. Но лучше все же попробовать скормить ей какой-нибудь антибиотик, чем смотреть на ее медленное угасание от этой болезни. В XVII веке воспаление легких — это почти гарантированная смерть. Особенно в таком контексте.

Он вскочил, удерживая Марину на руках.

И замер.

Люди, что его окружали, стояли на коленях, истово крестились и смотрели на него ТАКИМИ шарами, ну, то есть глазами, что не передать. Казалось, они вот-вот лопнут от расширения. Секундное замешательство. И тут он осознал, что только что произошло. Все ведь посчитали Марину мертвой. Такой вид. Не дышит. Труп трупом. А он взял… и воскресил ее. Для пусть и шапочно, но верующих людей — еще то потрясение.

Очень неловкая ситуация.

Но разбираться он будет потом. Сейчас же главное — закрепить успех и удержать на этом свете Марину.

О! КАК выполняли его поручения!

Люди порхали на какой-то удивительной тяге!

Как быстро все находилось и делалось!

А Иов, несмотря на свое плохое самочувствие, под ручку с Муцио, практически не отходили от Дмитрия ни на шаг. Молча и благоговейно смотря на него.

Даже когда он нервно потрошил свою аптечку, раскидывая таблетки и капсулы с лекарствами, они их не замечали. Совсем. Вообще.

К счастью, кое-какие антибиотики удалось найти. И вот укутанная Марина, попив горячего чая с медом и приняв лекарства, пригрелась на мягкой постели. А Дмитрий — рядом. Прижал ее к себе… и боялся отпустить. Вдруг снова что случится?

— А можно послушать ту музыку? — тихо спросила она.

— Какую? — не сразу сообразил император.

— Ну… ту… — сказала она, силясь вспомнить название.

Государь чуть-чуть потупил. Вспомнил, о чем речь. Сбегал во все еще воняющие дымом палаты и, достав из тайника «Дары волхвов», вернулся. Иов и Муцио не желали никак покидать августейшую чету. Ну и для вида молились.

Он снова подсел к ней. Достал смартфон. Включил его. Воткнул наушники. Глянул на немного оттаявших и пришедших в себя иерархов. Вытащил наушники. И, выкрутив громкость на максимум, включил музыку. Композицию Start Sky, которая так понравилась Марине[84]. Иерархов нужно было дожимать, раз уж такое дело…

Эпилог

21 сентября 1608 года, Эскориал[85]

Зал был полон людей. Из далекой дикой Московии вернулся посол, а значит, была возможность узнать какие-то необычные новости. Филипп III, его супруга Маргарита Австрийская и фактический правитель Испании 1-й герцог Лерма Франсиско Гомес де Сандоваль-и-Рохас заняли самые козырные места. Остальные разместились в этой галерее как смогли.

Несколько красочных вступительных фраз, и посол перешел к самым интересным частям доклада.

— А вы уверены, что там было именно стотысячное войско? — скептически поинтересовался Франсиско.

— Я тоже сильно усомнился в этом. Поэтому послал своих людей все проверить. Они застали у Серпухова, Коломны и Тулы рытье котлованов для братской могилы и ряды обнаженных, промороженных тел. Их стерегли от диких животных, но закопать не успели — очень холодно, земля крепка, словно камень, в такие холода.

— И там было сто тысяч трупов? — удивился Филипп.

— Нет, Ваше Величество. Мои люди, следуя строгим указаниям, посчитали покойных по головам. Получилось восемьдесят две тысячи пятьсот тридцать один человек. Еще сколько-то тысяч, по свидетельству очевидцев, ушло под лед у Коломны. При таких потерях совершенно очевидно, что армия, пришедшая с крымским ханом, насчитывала более ста тысяч человек.

— Поразительно! — воскликнул король.