Лжедмитрий. Новая заря

Ударил восьмидюймовый морской «Единорог», выкаченный на прямую наводку. Тяжелое ядро массой в двадцать семь с гаком килограмм смачно вошло в стену царских палат, обрушив ее частично. Но второго выстрела сделать не удалось – преторианцы ударили штуцерами, выбивая личный состав.

Восемь раз мятежники пытались пробиться к «Единорогу». Но каждый раз их встречали точным и слаженным огнем штуцеров, засыпав все подступы к тяжелому орудию трупами.

А потом, понимая, что по темноте его могут утащить, преторианцы предприняли вылазку.

Рывок.

И десяток бойцов спешно засовывают в жерло орудия мешочки с порохом. Один. Второй. Третий. Четвертый. И далее. Прибивают. Теперь пыж. И три ядра, поднятых тут же.

Их заметили мятежники.

Они уже бегут в контратаку.

Преторианцы чуть отворачивают «Единорог» в сторону от царских палат и, воткнув фитиль в запальное отверстие, поджигают его. После чего бегут, спасаясь от комплекса стремительно надвигающихся проблем. И неизвестно, какая из них убийственней.

Мятежников встречает крепкий залп штуцеров, не пуская к «Единорогу». Они пытаются пробиться, чтобы потушить фитиль. Но в царских палатах большой запас оружия. На каждого преторианца по пять «стволов». А тут – уменьшенный состав. И все, что можно – заряжено. Так что, огонь получается очень плотный.

Бабабабах!

Наконец взрывается орудие, получившее семикратный заряд пороха и тройной – ядер. Стенки просто не выдерживают.

Царские палаты слегка повреждаются ударной волной и осколками. Но больше всего достается мятежникам. Их просто сдувает…

Василий Шуйский потряс головой от звона в ушах. Он взирает на все это со стороны. Ему хватает ума не лезть вперед «на белом коне». Поэтому пока и выжил. В сущности ему плевать и на «эту польскую шлюху», как он ее уже открыто называет, и на царские палаты, и на преторианцев. Он хочет одного – получить доступ в Успенский собор для венчания. Но вот беда – не подойдешь. Стреляют. И точно стреляют. А людей у него больше не становится.

Глава 8

1 февраля 1608 года, Москва

В московском кремле продолжалась вялотекущая перестрелка между преторианцами и мятежниками. Люди Шуйского искали подходы. Проверяли направления ударов. Но всюду их встречали штуцеры. Даже ночью. Оказалось, что кроме ацетиленовой горелки для работы с металлом Дмитрий смог соорудить с мастерами еще и карбидные фонари. Достаточно яркие, чтобы подсвечивать подступы к палатам лучами света.

Вся Москва была охвачена происходящими событиями. Татары? Какие татары? О них уже никто не думал. Тут ТАКОЕ творилось! И не только в кремле.

Понимая, что Патриарх Иов венчать его на царство не станет, Василий Шуйский озаботился сбором архиерейского собора. Заранее. После первого же приема в кремле разослал приглашения. Не все отозвались. Не все захотели. Не все успели. Но на безрыбье и чебурек за колбасу сойдет.

Законным получился собор? Не законным? Какая разница? Главное – созвали.

Так что, к обеду 1 февраля 1608 года на Руси образовалось сразу два Патриарха: Иов и Игнатий.

Низложить Иова архиерейский собор не решился, положившись на Шуйского, что запер его и держал на голодном пайке. Авось помрет в скором времени и проблема разрешится. Официальная версия такого поступка – слабое здоровье Иова. Дескать, он более не в состоянии исполнять свои обязанности. А Патриарх нужен.

Игнатий был греком, родившийся на Кипре. Византиец до мозга костей. Получил епископство на Кипре. После его завоевания османами – бежал в Рим, оттуда на Афон, где ему опять выделили маленькое епископство. На Русь прибыл в 1595 году в составе миссии Константинопольского патриархата для возведения в сан Иова – первого Патриарха Москвы и Великого Российского царствия. Да так и остался. Принимал участие в венчании на царствие Бориса Годунова. В 1602 году получил назначение митрополитом Рязанским и Муромским, однако, Москвы так и не покинул – понравилось вариться в переплетении интриг.

Почему Игнатий был крайне удобен для Шуйского в сложившейся ситуации? Очень просто. Дмитрий в своей публичной риторике обвинил во всех бедах Руси – «греческих советников», что смущали умы многих правителей. Сначала, пока существовала Византия, «греческие советники» действовали в интересах Константинополя, которому была не нужна сильная Русь. Потом, когда Византия пала – в интересах своего нового господина – османского султана, которому тот же Афон добровольно присягнул за несколько лет до падения Константинополя в 1453 году. Османам ведь тоже была не нужна сильная Русь, вот через своих людей и проводили диверсии. И Игнатию, как и многим представителям православного духовенства, такой подход Императора был не по душе. Особенно в связи с тем, что Дмитрий выступал публично с обвинениями и печатал их в книгах. Да так складно и грамотно, что и не оправдаешься. Даже возразить по существу не получалось.