Лунный зверь

От здания несло вонью. Когда первая волна этого невероятного пронзительного смрада ударило в ноздри чудовища, оно остановилось как вкопанное. Мертвая акула! Терпкая вонь разлагавшейся рыбы. Чудовище, чувствуя тошноту, двинулось вперед. Его мозг закружился в безумном водовороте назойливых мыслей, и по мере того, как вонь становилась все сильнее и сильнее, этот неуправляемый поток мыслей с каждой секундой становился все безумнее и неистовее.

Оно не сводило со спин мужчин горящих сверкающих глаз, пытаясь справиться с дьявольским желанием наброситься на ближайшего человека и вонзить острые, как лезвие, зубы в мягкую шею, а потом атаковать с убийственной яростью второго человека и разорвать его на куски до того, как остальные поймут, что происходит.

Затем… Чудовище почти беззвучно зарычало с дикой ненавистью. На мгновение от ярости и жажды крови с ужасным возбуждением при мысли об убиении этих людей и вырывании внутренностей из слабых человеческих тел оно едва не утратило над собой полный контроль.

Но тут в сознании существа возникло яркое воспоминание, которое покончило с этим безумным побуждением. Воспоминание о том, что сейчас оно имеет слабое человеческое тело. И напасть на этих крепких опытных людей будет самоубийством.

Чудовище вздрогнуло, когда увидело, что Перратин приотстал и теперь идет рядом с ним. Человек сказал:

— Мы с тобой пойдем туда, Джоунс. Это хорошее имя — Джоунс. Ничего не говорящее — также, как, к примеру, Перратин! Мы сядем вон в ту маленькую лодку. Впереди нам предстоит много и долго грести. Мы поплывем прямо на запад. И к тому же это лучший способ выбраться отсюда: несколько довольно опасных скал делят лагуну на ряд секторов, и нам придется тихонько плыть вдоль берега, чтобы миновать их, после чего через пролом в ломающих волнах мы выберемся в открытое море. Ха, это ведь забавно, не так ли? Пролом в ломающихся волнах. До тебя доходит, Джоунс?

«Забавно! — мысленно повторило чудовище. — Забавно! Что забавно, почему? А может, — и задумалось, — ждут ли от него ответа». — Оно напряглось при мысли, что если оно не ответит, в этом человеке проснется подозрительность, и именно сейчас, когда он уже почти ступил ногой в ловушку. Существо постепенно расслабилось, когда смуглый коротышка вставил весла в лодку и крикнул:

— Забирайся внутрь.

Было все еще темно, но волны уже приобрели оттенок необычайно красивой голубизны, когда заря медленно разгоралась все выше и выше, а небо на востоке светлело, пока весь горизонт не вспыхнул ослепительным сиянием восходящего солнца.

Неожиданно первые лучи отразились от сверкающей поверхности воды, и Перратин произнес:

— Может, возьмешься за весла и начнешь грести? Два часа — это уж слишком для одного человека!

Когда они менялись местами в узком пространстве лодки, в сгорающем от нетерпения мозгу чудовища мелькнула мысль: «Сейчас!» — Но оно удержалось от искушения — слишком близко они находились от острова, сверкающего позади на фоне солнца, поднимавшегося прямо за ним, как изумруд в платиновой оправе. Ослепительные воды океана представляли собой незабываемое зрелище — с господствующим пылающим красным шаром, полностью выступавшим сейчас над вздымающимся над поверхностью воды горизонтом.

— Господи, — воскликнул Перратин, — да ведь их тут целая стая! Я уже насчитал две дюжины акул за две минуты. Нашим людям следовало бы поохотиться здесь сегодня.

Он не спускал пальца с крючка длинного ружья.

— Может, подстрелить парочку, а потом мы бы отбуксировали их на берег. У меня достаточно веревок.

Чудовище замерло на место, когда вдруг поняло, что Перратин держит в руках оружие. По нервам существа быстро пронеслись сигналы тревоги. Оружие полностью меняло всю ситуацию. Чудовище разозлилось на себя, что так послушно принялось за весла, оставив тем самым человеку свободные руки. Уверенность в том, что Перратин станет для него легкой жертвой, оно уже не чувствовало.

Прошло несколько часов. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, остров превратился в темную точку посреди необъятных просторов воды, когда Перратин произнес:

— Оно должно быть где-то здесь. Напряги свои гляделки, Джоунс. Только бы эти чертовы акулы не сожрали его раньше. Эй, ты же трясешь лодку!

Его пронзительный тревожный голос, казалось, доносился откуда-то издалека. А тело его было далеким и одиноким на носу лодки. Тем не менее чудовище видело все со сверхъестественной четкостью.

Смуглое лицо маленького приземистого человека приобрело необычную бледность под загаром, глаза безумно расширились. Руки и пальцы застыли в напряжении, но не выпускали ружье.

— Какого черта ты это делаешь? Здесь ведь акулы! Sacre du Nom, скажи же что-нибудь и перестань пялиться на меня этими ужасными глазами. Я…

Он выпустил ружье и судорожно вцепился в борта лодки. С диким рычанием существо бросилось к нему, и одним быстрым движением стальных мышц выбросило его за борт. Вода закипела, когда длинные темные сигарообразные тела вынырнули из глубин на поверхность. Голубая вода окрасилась кровью, и чудовище взялось за весла.