Лунный нетопырь

— Да куда угодно! Ох, и обрыдла мне вся тамошняя блевотина, что зеленая, что медовая, что полосатая… Думал, всю остатнюю жизнь так и буду кружить по уступам.

— Кто ж помог?.. — вкрадчиво вставил пока еще ничего не понимавший из его слов командор.

Харр только плечами пожал.

— Ты все-таки припомни, дружище, ведь кто-то был с тобою рядом перед тем, как ты здесь очутился? Ну, представь себе, как все происходило!

Похоже, не надо было этого говорить — черное лицо болезненно скривилось, и Харр, резко повернувшись, вломился в молодую колючую поросль.

— Кто был со мной, того уж нету на белом свете, — донеслось оттуда. — Так что не тяни из меня жилы, амант.

Юрг махнул рукой и побрел обратно: ничего, жрать захочет — вернется. Жизнерадостная голубизна обжитого гнезда настраивала на оптимистический лад: вон внизу, в прогретой субтропической бухточке Сэнни с Ардинькой пацана прямо под открытым небом купают, так что увидит папаша сынулю, небось, отойдет от черных дум своих.

Он махнул на все рукой и козлиными прыжками спустился по тропинке вниз, к воде, и едва не наступил на мохнатого свянича, который, расположившись на траве, наблюдал за процессом купания, брезгливо встряхиваясь, когда на него попадали брызги. Гуен плотоядно косила на него золотым оком, топорщила все три свои хохла, зато Шоёо откровенно заигрывал с ним, подползая сзади и делая вид, что хочет укусить за заднюю лапку. Свянич эти панибратские поползновения индифферентно игнорировал, пока они ему вконец не надоели; тогда он развернулся, солидно осел на пушистый задок и, поднеся переднюю лапку к выпуклому радужному глазу, сделал совершенно человеческий вращательный жест, однозначно переводимый как «ты что, совсем с приветом?»

Ардинька залилась колокольчиковым смехом; чумазый Эзерис, явно не соответствовавший своему лучезарному имени, тоже растянул до ушей и без того не маленький ротик, но хлебнул солоноватой воды и обиженно заперхал; Юрг фыркнул. Пристыженный Шоёо гибкими куньими прыжками умчался наверх, в караулку, за пазуху к ухмылявшемуся Киху.

И только мона Сэниа даже не улыбнулась. Юрг мгновенно оценил ситуацию и, решительным строевым шагом приблизившись к жене, сгреб ее в охапку и, подражая подвигу достославного князя Потемкина, на руках вознес ее по крутой тропе и, проследовав через лазоревый луг и шатровый покой, чуть ли не швырнул ее на аккуратно застеленную сервами постель.

— Очнись! — крикнул он. — У нас тут в любой момент может появиться дюжина крэгов, и еще хорошо, если не сотня! Харр молчит, как партизан на допросе, и я подозреваю, что у него с башкой не все в порядке; но не лететь же к Алэлу — помогите, мол, дедушка, у нас тут венценосные бяки завелись!.. Мы ведь ему слово давали, что никто не узнает о том, что происходит на Первозданных островах. А кто-то проболтался. Как теперь прикажешь объясняться со здешним государем-батюшкой?

Мона Сэниа едва шевельнула сухими губами:

— Не знаю.

Черт побери, да что с тобой? Вчера я на тебя глядел — нарадоваться не мог. Что за это время стряслось? Вроде бы все началось с того, что я поговорил с Ардинькой. Или нет? Между прочим, глядишь ты на нее, словно это привидение какое-то. С чего вдруг? Она же всю зиму помогала нам Ю-юшку с Фирюзой нянчить, крутилась тут как волчок, в особенности тогда, когда ты сама на Свахе пропадала. Все по воле вольной, никто ее не принуждал. Сердечко у нее такое золотое, хоть и рожица рыбья. Приревновала ты меня к ней, что ли?

Горячо, мой звездный эрл, горячо. Только не в Ардиньке дело. А в чем — лучше умереть, чем произнести вслух.

Хорошо еще — не умел он подслушивать ее мысли.

— Или к сестричкам ее старшим, гусыням расфуфыренным? Жили у бабуси два чванливых гуся… Ты бы и старушку-королеву сюда приплела. Ох, и глупая ты у меня, мое твое возлюбленное величество!

Он двумя пальцами острожно приподнял ее упрямый подбородок и принялся целовать застывшее лицо, немилосердно царапая нос об острые камни драгоценного обруча.

— Да знаешь ли ты, что если их всех расставить в шеренгу по одной, да прибавить еще девчонок из моего интерната, у которых я списывал, и первокурсниц из академии, коих я от спортзала до общежития провожал, и вертихвосток с космодрома, с которыми мы землянику на болоте собирали, а потом мне на них поглядеть — честное слово, я ведь вместо них одну тебя видеть буду! Представляешь себе: шеренга душ так на пятьсот, и все на одно лицо. Твое.

Мона Сэниа едва уловимо вздохнула.

— Не веришь? Не веришь — и правильно делаешь: земляника на болоте не растет.

Теперь она уже смогла тихонько рассмеяться.

— Кто смеется — тот, как утверждают наши эскулапы, абсолютно здоров. А теперь, когда все встало на свои места, может, скажешь, что все-таки выбило тебя из колеи, а?

Она медлила всего какой-то миг.