Лунный нетопырь

Флейжа она охотнее других выбирала себе в напарники уже хотя бы потому, что он, не в пример остальным дружинникам, не молчал как пень, дожидаясь, когда к нему обратится старший по званию, а со свойственной ему врожденной непринужденностью делился с нею своими впечатлениями, как правило, дельными.

Вот и сейчас, обозрев с высоты Харрова скворечника (который он в присутствии принцессы все-таки воздерживался именовать «поганкой») притихшее, точно пришибленное Зелогривье, он презрительно бросил:

— Курятник.

— Вот уж где никогда не бывала! — брезгливо поморщилась принцесса, которой каждая минута вынужденного промедления на этой планете казалась вечностью. — К тому же там, как я себе это представляю, сплошной гвалт, словно па птичьем базаре. А здесь — тишина, припахивающая мертвечиной.

— Когда над курами кружит коршун или, скажем, наша Гуен, то они враз затихают.

Мона Сэниа оперлась на глянцевый зеленоватый брус, заменявший подоконник, внимательно оглядела переплетение узеньких улочек: так и есть, коршунов полным-полно. Впрочем, нет, не коршунов — воронья. Сизовато-серые балахонники, перебирают босыми ногами так меленько и незаметно, точно скользят по вощеному полу бального зала. Вот только это не придворные танцовщики — мужики сиволапые. И миролюбием от них что-то не веет. Поганое местечко, ничего не скажешь. Уж на что ей обрыдла (опять командорово словечко!) заплесневелая Сваха, где проторчали без малейшего результата чуть ли не год, но там хотя бы не было таких вот младших братьев по разуму. Если бы не Харров подкидыш, сиротка зубастая, умудрившийся стать членом их семьи столь скоропалительно, что и оглянуться не успели — никакая сила не заставила бы ее вернуться на эту… как ее там Харр называл? Ах да, Ала-Рани.

Но ведь рано или поздно мальчишка спросит, где его настоящая мать. И если сейчас она в беде, то получится как-то не по-рыцарски.

— А ведь основательно прибрали они к рукам этот городишко! — подал голос от соседнего окна Флейж. — Возникнем прямо на улице — неплохая драчка организуется.

Этому как всегда не терпелось.

— Возьми Ушинин кувшинчик с целебным снадобьем, и ни-ка-ких улочек. Не хватало еще тут застрять. Круглую крышу у нас под самым окном видишь? Где в центре беседка. Из нее лесенка ведет вниз. В доме всего две женщины, отдашь им лекарство, скажешь — от господина их Гарпогара; если не поверят, покажи свой меч, это лучше любого пароля. И сразу сюда, чтобы никаких расспросов.

— Есть, командор.

Где-то под ребрышком ёкнуло: «командор». А совсем недавно была легконогой проказливой девчонкой, краешком глаза заглянувшей в чужую сказку… Только ничего больше нет, ни девчонки, ни сказки.

Ни Кокона Ветров — так и не доставшегося ей талисмана.

Флейж появился так же бесшумно, как и исчезал. С тем же кувшинчиком в руках:

— Там пусто.

— Что, совсем?

— Совсем. То есть козел какой-то престарелый отдыхает на полу, что-то из фляги тянет. А женщин нет.

Она раздумывала не дольше секунды.

— Он их где-то спрятал. Чем ниже уровень развития, тем больше тайников, секретов и прочей ерунды. Давай-ка туда, обратно, только не в ту горницу, где… э-э-э… вышеупомянутый козел.

Флейж подал ей руку, и спустя миг оба уже стояли на золотистых досочках Мадиной горенки; чуткие струны, протянувшиеся от потолка до пола, отметили их появление настороженным перезвоном. Несмотря на скудный свет, едва пробивавшийся сквозь застилавшую окошко традиционную зелень, было очевидно, что в комнатке пусто. Одно тряпье по углам.

— Ну, подпола-то тут никакого нет. — Флейж опытным глазом окинул помещение. — А без него, — куда двух теток упрячешь? Перегородочки хлипкие, дощатые, вместо дверей завески ветошные, чердака и вовсе…

Снаружи брякнуло, зашелестело — не иначе как полетели горшки с зеленью. Принцесса вскинула руку: замри и не шевелись. Четко, по-военному впечатываясь в доски, застучали сапоги; занавеска на двери метнулась вверх и приклеилась к потолку. Но принцесса и ее дружинник уже стояли у противоположной стены плечом к плечу, десинторы у бедра; для едва уловимого движения вперед, необходимого для того чтобы исчезнуть, и времени и пространства было предостаточно.

Шаги приблизились, в дверной проем вдвинулись две закутанные с ног до головы серые туши; расступились, пропуская третьего, и снова сомкнулись, превращая комнатку в наглухо запертую западню. По здешним представлениям, разумеется.