Лунный нетопырь

Так что в конский загон она влетела уже легкая и чистая, властная над собою и над всей Игуаной. И сомнениями не обремененная. Пожалуй, в первый раз почему-то пожалела о том, что оставила в замковых конюшнях на Равнине Паладинов свою серебряную кобылку с аметистовой гривой… Ничего, завтра же ее любимица будет здесь. А сейчас — любой конь, хотя бы вот этот чалый; припасть к гриве и мчаться по просеке, высыхая на скаку.

Вот только надо будет вовремя от него избавиться, отослав на материк, чтобы никому не бросилось в глаза, что он недостаточно взмылен для той продолжительной скачки, которой она собиралась объяснить свое столь долгое отсутствие.

Не получилось. Деревья, уже погруженные в сумрак, провожали косыми взглядами неистовый галоп ее чалого, сдвигаясь теснее и затеняя просеку; конь взвился на дыбы и остановился прежде, чем она сама успела его осадить.

Они сидели возле самого перекрестка, все вместе тесной кучкой — Юрг в обнимку с детишками, идолоподобная Паянна, вальяжно раскинувшийся на траве Эрромиорг и почти неотличимые друг от друга Сорк и Дуз. На толстом суку ближайшего раскидистого древа расположились рядком Гуен, Кукушонок, Фируз и Флейж.

— Ма-а-а! — Ю-ю с победным кличем сорвался с отцовских колен и, подпрыгнув, повис на материнской шее.

— Ну, где ты так долго? — это уже отец.

— В сказке!

— А в какой?

— А вот в такой!

Она подбросила сына вверх, и он тут же исчез, чтобы едва различимой точечкой — это можно было бы принять за припозднившегося стрижа — появиться под самым низким вечерним облаком. Тройка пернатых стремительно снялась с насеста и пошла на перехват, но мона Сэниа, опередив их, была уже в прохладной вышине, чтобы бережно принять на руки визжащего от восторга сынулю. Она не в первый раз проделывала этот фокус, приводя в ужас как родного отца, так и «приемных родителей» — Гуен и Кукушонка. Застенчивый Фируз никогда своих эмоций не выдавал.

— Да ты с ума сошла! — традиционно завопил перетрусивший папаша, когда они оба очутились на твердой земле. — Если у ребенка отсутствует естественный страх высоты, то в любой момент он может…

— Все это ты мне скажешь, когда мы останемся с тобой наедине; — стоило ей только ступить на землю своего зеленого Джаспера, как к ней тотчас же возвратился царственный тон. — К тому же, мы с пеленок приучаем своих детей забывать о такой противоестественной слабости, как страх высоты.

— Вот погоди, набьет он себе шишек, сверзившись со скалы, и это еще в лучшем случае…

— Надеюсь, юный наследник Игуаны достаточно рассудителен и послушен, чтобы подобных ситуаций избегать. Не так ли, мой босоногий принц?

— Не-а!

Честно признаться, она весьма огорчилась бы, если бы ответ был другим. Но пришлось легонечко щелкнуть первенца по носу и спустить на траву:

— Значит, побежишь домой ножками.

— Сэнни, это непедагогично! Он же ответил тебе правду, а ты, выходит, его за это наказываешь? Зачем же воспитывать в нем лицемерие?

— Знал бы ты, муж мой, любовь моя, насколько это необходимо настоящим принцам… — Она обернулась к Фирюзе, которая в силу своего характера неизменно требовала того же, что получал Ю-ю, будь то купание в воздухе или щелчок по носу; Юрг как-то заметил, что ее пронзительное «И я! И я!» определенно напоминает ему крик новорожденного ишачка…

Но Фирюза, надувшись, молчала.

— Да вы что, поссорились? — забеспокоилась Сэнни.

А папа сказал, что Гиии…рракл! — Ю-ю совсем недавно освоил букву «р», поэтому каждый раз долго к ней готовился, а потом наслаждался ее звучанием, как маленькой победой, даже забывая о том, что он хотел сказать.

— Ну и что там с Гераклом?

— А папа сказал, что он гиии…ррой! А он змеек задушил.

— А они кусачие! Кусачие! Так и надо! — Голосок у Фирюзы был тонюсенький, так и казалось, что невидимая спица пронзает барабанные перепонки.

— А вот и не надо! — Ю-ю, всегда и во всем уступавший младшей подружке, на сей раз, как видно, решил настоять на своем.

Фирюза открыла было свой капризно очерченный ротик, чтобы использовать традиционное оружие — визг на ультразвуковых частотах, но мона Сэниа присела перед ней на корточки и примирительно положила руку на смоляные кудряшки.

— Давай, не будем ссориться перед сном, хорошо? А в ближайшие дни кто-нибудь из нас слетает в созвездие Геркулеса и узнает точно, кусачие там змеи или нет. А сейчас — живо по кроваткам!

— Интересно, и кто это полетит? — мрачно пробормотал супруг, до сих пор не успевший сменить гнев на милость.

— Разберемся, когда детишек уложим. Кстати, а где Эзрик?

— Эшка животиком занемог, — подала голос Паянна. — Так утресь царевна-рыбонька решила его матери показать, пусть колдовской муравушкой попользует. Ких с Борбом их двоих и полетели.

Командор выразительно закатил глаза — если только подрастающее поколение, стремительно осваивающее разговорную речь, усвоит ее выражения…