Лунные горы

Что Нил в Египте однообразен, верно лишь отчасти. Он мощными потоками обтекает застроенные острова у Каира выше дельты; он монолитен, почти строг у Луксора; он светел, он блестит песчаными отмелями у Ком-Омбо; он бурлит на порогах у Асуана; он тороплив и несдержан среди черных скал и желтых песков Нубии — вернее, он был таким в Нубии до создания Асуанского водохранилища.

Весною и летом Нил тих и вкрадчив и вода его имеет зеленовато-бежевый оттенок. К сентябрю Египта достигает первая приливная волна, идущая из экваториальной Африки, и вода в Ниле становится красноватой от смытых с Абиссинского нагорья минеральных частиц. А в октябре и ноябре Нил свиреп и черен, вода его густа от ила, или силта, как его там называют.

Но и про все про это — я имею в виду сезонные изменения — уже следует говорить в прошедшем времени.

Асуанское водохранилище поглотило приливную волну, и ниже плотины Нил теперь всегда будет покорным и светлым, и отнюдь не экваториальные дожди будут поднимать или опускать его уровень.

Я был на Асуанской плотине в те часы, когда первый кортеж машин посуху проехал через Нил с правого берега на левый, и сам до этого проделал тот же путь пешком. События происходили вечером, когда солнце упало за песчаные гряды Ливийской пустыни и порозовели мрачные холмы пустыни Аравийской… Не знаю почему, но я посмотрел на предзакатное небо и увидел над плотиной белых цапель, летевших вниз по течению, — они показались мне тогда вестниками приливной волны, идущей из глубины Африки.

…Поиски истоков Нила — одна из ярких страниц в истории географических открытий. Как всякий человек, бывший некогда молодым, я читал кое-что об этом у Жюля Верна и, как всякий человек, волею судеб причастный к географии, кое-что знал об этом уже в более строгом, научном плане.

Не стану утверждать, что мной с детства владела мечта побывать у истоков Нила. Я специально просмотрел мальчишеские дневники, писанные в трудные и голодные военные годы: жил я тогда в Сибири, в деревушке Молотовке, но мысленно на пустой желудок странствовал по всему земному шару. Заносило меня и на полюса, и на Амазонку, и в скрэбы Австралии, но к истокам Нила почему-то не занесло.

Я решил побывать у истоков Нила 16 мая 1964 года, когда находился в Асуане и стоял посреди плотины, перегородившей Нил.

Стало быть — никакой романтики, овеянной столь милой для пишущих «дымкой времени». Взрослый, уже успевший поездить по свету человек поставил перед собою четкую задачу: увидеть весь Нил от устья до истока. И рассказать о Ниле. И рассказать о своем путешествии к истокам его, к озеру Виктория.

Что продиктовало мне мою внутреннюю задачу?

Я могу объяснить это так.

География, наука, которой я в меру своих сил служу, некогда усматривала свою чуть ли не единственную задачу как раз в том, чтобы открывать истоки рек — Нила, Амазонки, Нигера, например, — чтобы прослеживать их изменчивое течение… Проще говоря, она усматривала свою задачу в том, чтобы открывать кому-то (или никому!) что-то неизвестное.

Современные географы-теоретики, единомышленником которых я себя считаю, видят задачу физической географии середины нашего века в ином свете, а именно в возможности: а) управлять природными процессами и б) предсказывать результаты, к которым приведет — и приводит — вмешательство человека в жизнь природы.

Создание Асуанской плотины на Ниле — это и есть один из ярчайших примеров вмешательства человека в дела природные, вмешательства со многими вытекающими отсюда последствиями, и кому, как не географу, заинтересоваться при таких дополнительных обстоятельствах Нилом?

Но в неких тайниках своей души я могу найти еще одно, уже сугубо личное, объяснение своему порыву на юг, к Великим Африканским озерам.

Все свои юношеские и даже студенческие годы я мечтал стать полярным исследователем. И не только мечтал, но и достаточно деятельно — даже ускоряя события — готовился к исполнению своей миссии… Сейчас, когда я об этом пишу, мне уже удалось побывать во всамделишных тропиках; поддавшись объяснимой в общем-то человеческой слабости, я стоял на экваторе так, что одна моя нога находилась в северном полушарии, а вторая — в южном… И я побывал далеко за экватором, на Замбези, например, у водопада Виктория, открытого Ливингстоном…

А в Арктике я не был, хотя от Москвы до нее гораздо ближе. Мне удалось добраться лишь до бухты Тикси, а это всего около 71 градуса северной широты, что, по нынешним представлениям, не Арктика…

Но я вспоминаю об Арктике сейчас вот в какой связи: наш современник, выдающийся исследователь и ученый В. Ю. Визе, человек судьбы по сути своей трагической (он многие годы вынашивал идею экспедиции на Северный полюс, был назначен начальником станции «Северный полюс-1», но заболел воспалением легких перед вылетом, и задуманное им осуществили другие) — этот ученый оставил нам среди прочих своих работ странную статью. Она называется «Арктика и Африка».

Что, казалось бы, общего?